Ирина Горина: Я — харьковчанка и этим горжусь

— Да, я родилась и выросла в Харькове, прожила здесь почти всю жизнь, здесь живет моя сестра, похоронены мои родители. Это — мой город, в котором я состоялась как человек, как личность, как гражданин своей страны, как успешный предприниматель и по которому я очень скучаю. Но знаете, по статистике тех, кто готов заниматься бизнесом, умеет правильно оценить ситуацию, разобраться и принять правильное решение, которое приведет его к цели, всего 5 процентов. Да, они добиваются какой-то устроенности в жизни. А как жить остальным? Людям нужна работа, причем достойно оплачиваемая, нужна социальная защищенность, дети должны получать хорошее образование, расти веселыми и счастливыми, старики должны ощущать заботу. Но этого же нет. Мы все время переживаем какие-то кризисы: то политические, то экономические… И можно сколько угодно ругать власть за эту неустроенность, а можно идти во власть и пытаться что-то в этой жизни изменить. Ведь никакими высоченными заборами от этих проблем не отгородишься. Потому что в таких условиях живут твои родные, школьные и институтские друзья, твои учителя и преподаватели, бывшие коллеги, эту неустроенность, бедность вокруг себя видят твои дети, да и сам ты живешь не в вакууме, встречаешься с людьми, вникаешь в их проблемы… А тем более, когда все это испытал на себе: и бедность, и голод, и неустроенность.

 Глядя на Вас сегодня, трудно даже представить, что Вам все это пришлось пережить. Обычно у многих такое представление, что успех в бизнесе достигается или благодаря влиятельным родителям, или влиятельным знакомым.

— Не было у меня ни влиятельных родителей, ни влиятельных знакомых. Родилась я в самой обычной советской семье. И была очень советским ребенком: комсорг школы, член горкома комсомола, золотая медалистка… И воспитывали меня родители тоже в советском духе: честь, долг, Родина, ответственность… Папа был известным в Харькове ученым, изобретал лекарственные препараты, был заслуженным изобретателем СССР, имел награды. Я гордилась им. И это он уговорил меня поступить в фарминститут, хотя я хотела стать врачом. Говорил, ты будешь изобретать лекарства и приносить пользу людям. Я согласилась и потом 10 лет проработала на кафедре «токсикологической химии» в фарминституте, там, где работал мой папа. Но в начале 1990‑х оказалось, что эта работа государству перестала быть нужной. На науку деньги не выделялись. У нас не было элементарных вещей: реактивов, посуды. Я ездила по разным институтам, выискивала старые колбы, подбирала к ним пробки, потому что мы работали с летучими реактивами. А токсикологическая химия — это работа с ядами. Это вредная работа. У меня выпадали волосы, у меня были проблемы с кожей, так как вытяжные шкафы не работали. При этом писала диссертацию. А дома меня ждала маленькая дочка.

 Как-то сразу возникает ассоциация с героиней фильма «Москва слезам не верит».

— Может быть. Но разница в том, что я тогда получала зарплату в таком кулечке купонами — в пересчете на доллары это было 8–9 долларов в месяц. Иногда мне просто нечем было кормить ребенка. В прямом смысле. Была одна юбка в зиму и одна кофта. Я их вечером стирала, над газовой плитой сушила. Но тогда так очень многие люди жили.

 И Вы решили кардинально изменить свою жизнь.

— Я называю это эффект сжатой пружины. Каждого человека, у которого есть внутренний стержень, можно сжимать, сжимать, но потом достаточно одной капли, пружина разжимается, стержень выпрямляется. Я поняла, что я больше так не могу. И вот под новый год (а женщины очень символичны) я решила, что с нового года начинаю новую жизнь.

Я просчитала, что если продам свою квартиру, то смогу выручить деньги и начать бизнес. Но какой? Первое, что мне пришло на ум — аптечный киоск. Ведь я была провизором, это было мне понятно и близко.

Я узнала, какие нужны разрешения, сколько нужно денег на покупку киоска, аренду места, и поняла, что стоить это будет гораздо больше чем те 10 тысяч долларов, которые я могла получить, продав свою квартиру.

И у меня появилась другая идея. Открыть частную прачечную. У нас во время Советского Союза была сеть прачечных и химчисток, а потом они исчезли. А спрос был. Тогда я продала свою квартиру, сняла полуподвальное помещение, переехала туда с ребенком, а деньги отправила друзьям, которые жили в Германии. Они оттуда прислали б / у оборудование прачечной. И в помещении, в котором жила с дочкой, я организовала прачечную.

 Да, научный работник, кандидат наук и… прачечная. Как-то не логично. А правда, что в первое время Вы сами и стирали?

— А кто бы за меня это делал? У меня еще не было столько денег, чтобы нанимать людей. Первые 3 месяца стирала сама, по ночам гладила, а потом сама развозила заказчикам. Мои друзья, с которыми мы работали на кафедре, говорили: «Ира, это так стыдно, ты интеллигентный, человек, ты преподаватель, у тебя есть статус, а ты стираешь белье. Тебе не противно?» А я им отвечала: «Пока я живу, пока у меня есть руки и ноги, мой ребенок никогда не будет голодать. И он будет жить достойно. И если я попала в такую ситуацию, что мне нечем накормить своего ребенка, то буду делать все что угодно, чтобы этого не было». Я не считала, что «опустилась до стирки, хоть и кандидат наук», как это сказал бы человек с амбициями. Мне не было стыдно от мысли, что я стираю чье-то белье.

Я сама зарабатывала эти деньги. Пусть небольшие деньги, 10–20 гривень, но мой ребенок не голодал. С тех пор у меня по жизни такое правило: если я приняла решение, то назад не оборачиваюсь, делаю все, чтобы этот план, который построила, был завершен. И у меня получилось. Через полгода у меня была прачечная, у которой были клиенты, заказы, я смогла нанять людей на работу, а через год переехала в большое помещение и купила аппараты химчистки. У меня теперь был полный комплекс: прачечная и химчистка. Работали с доставкой на дом. Утром к вам приезжает экспедитор, взвешивает, забирает ваше белье, а через день вы получаете чистое, ароматное и еще дарят подарок за то, что вы воспользовались услугами прачечной «Лиола». И было тогда такое ощущение, будто весь этот город — мой и вся эта жизнь принадлежит мне. И дело тут было даже не в деньгах, а просто в какой-то свободе, возвращении к самой себе. Я поняла, что смогла вернуться.

Потом я прочла об этом в «Алхимике» Коэльо: главное в жизни не потерять, не предать себя, суметь услышать тот голос, который в юности говорит тебе о твоем предназначении. Да, потом, бывает, можно заблудиться в этой жизни, но очень важно вернуться, в любом возрасте. Обрести самого себя. Вот так я из человека науки, из преподавателя превратилась в предпринимателя. Жизнь заставила. Но тогда точно поняла, что я вернулась. И не из-за того, что стала руководителем, а из-за того, что стала хозяйкой своей жизни, а не пропала, не пошла ко дну.

 Но в те «лихие», как говорят, 90‑е предпринимательство тоже было не сахар.

— Еще бы. Был и чисто бандитский рэкет, и чиновничий. Приходилось спасаться от всякого рода «проверяющих» структур. Однажды я даже арендовала помещение на территории военного училища, куда просто так не войдешь, а это позволяло подготовиться к встрече очередных мздоимцев. Но я вам скажу, предпринимательство и сейчас не сахар. Это только кажется, что предприниматели шикуют: ездят на дорогих автомобилях, живут в роскошных коттеджах, путешествуют по миру… А они работают по 20 часов в сутки, потому что за спиной крупного и среднего бизнеса тысячи человеческих судеб, а за малым — жизнь отдельной семьи. А желающих нажиться на предпринимателе не сокращается. И задача государства в том и состоит, чтобы создать такие условия, при которых каждый предприниматель смог бы на все сто процентов реализовать свои способности. Что, собственно, сейчас и пытаются сделать наш Президент Виктор Федорович Янукович, премьер Николай Янович Азаров, наша фракция Партии Регионов в Верховной Раде, начав процесс реформ.

Ведь бизнес — это основа рыночной экономики, это наполнение бюджета, это достойные зарплаты учителей, врачей, преподавателей, это пенсии, стипендии, пособия… И когда ты чувствуешь свою ответственность как руководителя, свою ответственность как гражданина, тогда и появляется желание что-то менять уже не только в своей судьбе, в своей жизни, но и в жизни государства. Так в 2002 году я оказалась в Украинском Фонде поддержки предпринимательства, сначала как заместитель генерального директора, а затем в качестве генерального директора. Но для того, чтобы действительно что-то менять, нужны политические решения. Потому я и в политике.

 Несмотря на то, что Вы являетесь членом Комитета Верховной Рады по вопросам экономической политики, немало предложенных Вами законопроектов и поправок к законам касаются именно социальной защиты.

— А в этом нет ничего удивительного. Дело в том, что эти две сферы жизни общества тесно переплетены. Не будет развиваться бизнес — не будет работы, не будет достойной зарплаты, не будет пенсий, стипендий и т. д. А, с дру-гой стороны, непрофессиональный работник, живущий впроголодь и в нищете, никогда не создаст качественный, а значит, конкурентоспособный продукт. На чем поднялась Япония? Именно на корпоративном духе, когда предприятие создает все условия для профессиональной подготовки и жизни работника, а тот, в свою очередь, всего себя отдает предприятию. Вот такие взаимоотношения между бизнесом и обществом (государством) должны быть у нас. Мы сейчас пытаемся развернуть программу государственно-частного партнерства, но… Существующее налоговое бремя, коррупция пока не дают возможности бизнесу ни формировать партнерские отношения с государством, ни укреплять корпоративный дух. Максимум, что он может сделать, минимальные средства выделить на какие-то общественно значимые задачи, а чтобы удержать ценного работника, выплатить зарплату в конверте. Но при этом бюджет недополучает значительные средства, а у работника возникают проблемы при начислении пенсии. Кто проигрывает? Все. Поэтому сейчас и идет работа над тем, чтобы возродить экономику, освободить от чиновничьего произвола предпринимательскую инициативу, вдохнуть в экономику новую жизнь. И мы уже видим сдвиги во взаимосвязи экономической и социальной сфер. На протяжении двух лет была повышена помощь матерям при рождении ребенка, поднимались и пенсии, и выплаты льготным категориям населения. А уже в этом году этих средств будет на порядок больше. И я думаю, что с середины года, ближе к концу 2012 года, люди значительно ощутят эффективную работу правительства и президента, который инициирует реформы для развития экономики. Каждый гражданин сможет реально ощутить на своем кошельке помощь и поддержку государства. Но людей беспокоит не только то, что у них будет в кошельке, но и в каких бытовых условиях они живут.

— Конечно. Я часто встречаюсь с жителями родных мне районов — Коминтерновского, Фрунзенского, Орджоникидзевского — и везде одни и те же проблемы: протекающие кровли, разбитые внутриквартальные дороги и тротуары, малое количество детских и спортивных площадок, обшарпанные подъезды, залитые водой подвалы… Это нонсенс для 21‑го века. И хотя сегодня городские власти направляют на решение этих проблем огромные средства, их все равно не хватает. Потому что эти проблемы не решались десятилетиями. То руки не доходили у прежних властей, то в бюджете денег не было. А насколько я знаю, при правительстве Тимошенко вообще из госбюджета не выделялись Харькову деньги на развитие. Не любила Юлия Владимировна оппозиционный Харьков. А сплоченного харьковского лобби в парламенте не было. Многие харьковские депутаты зачастую отстаивали интересы своих партий, а не интересы харьковчан. Но так не должно быть. Благо, сейчас по новому закону о выборах харьковчане могут направить в парламент именно тех, кто будет отстаивать именно их интересы как в парламенте, так и на уровне городской и районных властей. И я уверена, что общими усилиями мы сможем еще раз подтвердить, что Харьков — это уникальный город, всегда был им и останется, город умных, талантливых, трудолюбивых людей. И я горжусь, что я — харьковчанка.