Зная отмеченные склонностью к тонкому психологизму, остротой и пластичностью формы, с чувством вкуса и меры характерные и драматические роли актера, трудно себе даже представить, что Женя — первый творческий интеллигент в семье. В поселке, где он родился и окончил школу, об академическом искусстве никто и не помышлял. Семья очень настороженно восприняла желание наследника отца — служащего УМВД — стать актером. Об искусстве там судили по теле-КВНам да по самодеятельности в местном клубе. Впрочем, талант юноши был очевидным, в школе он без особых усилий стал любимцем публики. Однажды, уже поступив на театральный факультет ХНУИ им. И. Котляревского, Евгений получил задание воссоздать свой путь в актерскую профессию в сочинении-автобиографии, которое предполагалось исполнить как прозу на «сценречи». Рассказывают, что в том тексте Моргун — лидер комедийного амплуа на курсе — неожиданно предстал отпетым романтиком подмостков. Обратившись к своему школьному прошлому, как первую любовь описал он свои героические занятия танцем в валенках и ушанке в заснеженном и нетопленном печенежском ДК.
В период учебы в одном из старейших театральных вузов Украины для Евгения самой важной стала проблема огранки несомненно присущего ему, но пока еще не «окультуренного» самобытного таланта. Помогли ему раскрыться вера и практические рекомендации режиссеров Армена Калояна, Сергея Бережко и в первую очередь мастера курса Леонида Садовского. Сыгранные на дипломной неделе буффонный Тристан в «Собаке на сене» Лопе де Вега и трагически надломленный противоречиями Никита во «Власти тьмы» Л. Толстого внятно заявили об отсутствии у Моргуна фиксированного амплуа. Со спектаклем «Власть тьмы» Е. Моргуну даже посчастливилось представлять харьковский вуз на смотре театральных школ в столице.
Между тем, уже в студенческие годы начал складываться тандем Моргуна с режиссером Александром Ковшуном. Первая их совместная работа оказалась настолько удачной, что экстравагантно‑мистический спектакль «Ирен и духи» по пьесе Н. Коляды до сих пор можно регулярно видеть на малой сцене «Березіль». Этот спектакль стал дорогим сердцу Моргуна авансом режиссера талантливому актеру — на малой сцене царит непрерывный дуэт, «спрятаться» просто не за кого и не за что. А ведь своего сверстника Романа Моргун сыграл в тандеме с прекрасной актрисой театра Еленой Приступ, у которой многому и сегодня продолжает учиться в плане сценической правды. Другой оригинальный замысел А. Ковшуна, родившийся в стенах вуза, — авангардный спектакль «Бурлака» по пьесе И. Карпенко-Карого — на сцене театра им. Шевченко прожил до обидного мало. Между тем, и там у Евгения была главная роль — до нельзя современного влюбленного «парубка» Олексы.
Театр А. Ковшуна, как магический кристалл, поворачивался к молодому актеру все новыми и новыми гранями. Самым трудным испытанием стало для Моргуна участие в инсценировке эстетских новелл В. Набокова «Возвращение». В главном герое первой части истории Эрвине Евгений в ломанно-гротескной и экспрессивной манере воссоздал абрис героя «немой фильмы» эпохи модерна. Сегодня актер сокрушается — с годами все больше ощущает, как поверхностно тогда понимал своего Эрвина, как многое бы хотел «уточнить» в сценическом образе теперь. Увы, история театра не знает сослагательного наклонения. Впрочем, его герой нам и так запомнился. Обреченный на самоубийство жизнелюб, преследуемый Мефистофелем Фауст, закомплексованный Дон Жуан… Что-то было в этом образе для сценической темы Е. Моргуна принципиальное, знаковое.
Среди ролей в современном репертуаре актера — учитель Марин в мелодраме «Безымянная звезда» М. Себастьяна. Марин очень точно и тонко противопоставлен Моргуном всему его окружению — провинциальных мещан и отпетых столичных снобов. В исполнении актера учитель — человек истинно интеллигентный, ценящий поэзию души, и потому так ревностно заступается он за старшеклассницу Земфиреску (В. Святаш), которую не пускают смотреть на проходящий из столицы поезд — то есть вкушать образ далекой, освещенной тысячью фонарями прекрасной жизни. Так же точно бросается он на помощь Моне (Е. Матвеенко), брутально высаженной из поезда ночью, на провинциальном полустанке. Тема, которую Евгений несет со сцены, — «чужой среди своих», инакомыслящий (не случайно мерещится в помешанной на дисциплине и присваивающей ученицам номера мадемуазель Ку-Ку М. Струнниковой нечто «арийское», «нацистсткое»). В Марине-Моргуне все настоящее — и чувство трагического одиночества, и деятельный гуманизм, и любовь к Моне. Если в фильме М. Козакова роль Мирою досталась уже весьма опытному актеру И. Костолевскому, то герой, сыгранный Моргуном в театре, изумляет и восхищает именно контрастом неподдельной молодости и такого же неподдельного мировоззрения! Глубоко поэтично, но без пафоса звучит в устах актера монолог о звездах. И невольно думаешь — как помог Моргуну в подготовке роли с режиссером О. Стеценко предшествующий этому опыт игры в поэтических представлениях театра «Вінора» под управлением И. Кобзарь. Тогда, еще студентом, Женя принимал участие в шевченковском спектакле, обьездил с этой культрейдерской программой не только Харьков, но и область. При том, что назвать Моргуна обязательным и дисциплинированным в вузе язык не повернется (таким «недугом» страдали и великие выпускники харьковской школы А. Петренко и Л. Быков), в вопросах театральной этики, солидарности актерского братства он всегда был и остается на высоте, а в творческой работе безотказный.
И сегодня в репертуаре актера есть поэтический спектакль — «Мені однаково, чи буду…», поставленный С. Пасечником к 200-летию Т. Шевченко. В постановке, бурлящей энергией сверстников, в сценической симфонии многоголосья богатый «нервными» модуляциями голос Моргуна не тонет, не теряется. Когда спектакль еще только задумывался, режиссер попросил каждого исполнителя выбрать из поэзии Кобзаря то, что ему особенно близко. Моргун прочел: «Не нарікаю я на Бога, не нарікаю ні на кого. Я сам свій переліг орю, і сам себе, дурний, корю»… Стихотворением Шевченко Евгений обьясняет свою позицию по жизни: профессию выбрал странную? Ни тебе денег, ни хотя бы массовой известности, ни гарантированного после восьмичасового дня покоя, ни выходных. «Виноват» только сам, и счастлив таким странным выбором. «Я могу играть на данный момент только то, чем сам являюсь», — с максимальной честностью говорит о актер, выходя далеко за рамки обсуждения конкретной постановки.
Кроме премьер, просто на глазах вошел Е. Моргун на центральные роли в спектаклях, которые являются украшением репертуара «березильцев». В очередь с премьерным исполнителем С. Гусевым, Евгений осваивается в роли героя Лизандра («Сон в летнюю ночь» В. Шекспира в постановке А. Бакирова); и в дубле с ним же играет одну из лучших своих ролей — Мокия в визитке театра «Мина Мазайло» Н. Кулиша (постановка А. Беляцкого, выдержавшая уже 550 показов)! Приближенный к пантомиме рисунок и сама суть роли Моки — этого эксцентрического и лирического одновременно «нэпманского» Пьеро, дались Моргуну превосходно, заставив старожилов спектакля проводить лестные параллели между ним и первым исполнителем роли О. Стефаном. Мока — сплав ранимости и фанатизма, доведенный до исчерпывающе театрального символа!
Многие темы, которые Евгений только наметил в образе Эрвина, он сегодня более осознанно транслирует в Артуре («Танго» С. Мрожека). В этой работе Моргуну выпала ответственность существовать в партнерском тандеме с корифеем и художественным руководителем театра Владимиром Маляром. И эволюция молодого актера в том, что от своих ранних масочных, отьявленно формальных работ он вместе со Степаном Пасечником сделал шаг в сторону действия через слово. Партитура роли Артура — партитура вязи смыслов, которую каждый раз нужно сложить, сплести точно, и вместе с тем не фиксировать найденное намертво, а именно творить! Е. Моргун любит «разный» театр, так пожелаем же ему новых премьер, с не менее амбициозными, формирующими его личность актерскими задачами.