«Кармен-сюита» по украинской классике

Совсем недавно в Одессе прошел всеукраинский театральный фестиваль «Молоко», на котором среди маститых коллективов из Киева, Львова и Харькова резонансно заявило о себе объединение «Інакше». Первый спектакль новорожденного театра — «Украденное счастье» (в жанре, определенном режиссером как «такая себе драма») — получил дипломы победителей сразу в трех номинациях: «Лучшая мужская роль — С. Пакулаев за роль Мыколы Задорожного», «Лучшее пластическое решение спектакля»; и «диплом второй степени за режиссуру». Можно только поздравить коллектив с таким урожайным почином и пожелать, чтоб творческий эксперимент не угасал в его недрах на протяжении всех следующих премьер!

Режиссер Лилия Петренко и хореографы Игорь Альтман, Анна Горбунова пошли в своем прочтении пьесы Ивана Франко по пути, сходному с тем, который Родион Щедрин выбрал для интерпретации либретто и музыки оперной «Кармен» в балетном жанре. В балете, напомню, главенствует фатальный любовный треугольник: Хозе — Кармен — Тореро. Аналогично в своей постановке «Украденного счастья» Л. Петренко и И. Альтман прочертили треугольник героев, наделенных индивидуальностями и способностью к чувствам, а остальных участников спектакля сделали таким себе античным хором. Отсылка к эстетике знаковой балетной постановки «Кармен-сюиты» присутствует и в минимализме сценографии, графичности костюмов. Деревянные стулья и длинный грубый стол (он и ложе, он и погост для Гурмана) — вот и весь предметный мир на сцене. А с задника гипнотически «смотрят» на зрителей тревожно желтые очи орнамента гуцульского ковра. Как все мы помним из романа М. Булгакова, цвет, обещающий беду. Очень удачно визуальное решение образа героини: современная прическа актрисы сочетает в себе и этнические мотивы, и некую «непокорность», которая априорно присутствует в характере Анны, в свое время революционно созданном Иваном Франко. Простая длинная холщовая юбка и черное трико рождают костюм универсальной «крестьянки» всех времен и народов. А сапожки из тонкой кожи, облегающие миниатюрные стопы и щиколотки актрисы, делают Анну похожей на ребенка… Защитить которого от жестоких братьев и слепой толпы возвращается в село любящий Анну Гурман.

Использованная режиссером современная музыка фрик кабаре Dakh Daughters местами слишком прямолинейно иллюстрирует тему эпизода, но в целом рождает единую эмоциональную волну спекткля. Актерам такая театральная музыка необычайно помогает достичь максимальной выразительности в предлагаемых сюжетом обстоятельствах. В отличие от Р. Щедрина и балетмейстера Альберто Алонсо, Петренко и Альтман не стремились создать балетный спектакль. Скорее нафантазировали вместе с актерами драмы и театра кукол такую себе «хореодраму».

Роль Задорожного для выпускника кафедры мастерства актера Сергея Пакулаева — из тех, которые режиссер дает актеру «на вырост». В свое время режиссер Сергей Данченко отстаивал на худсовете театра Богдана Ступку, который был объективно молод для роли затурканого работой нелюбимого мужа Анны, поясняя свое распределение ролей необходимостью для актера «врасти» в образ, на что понадобятся годы. И хотя С. Пакулаев уже заручился моральной поддержкой жюри всеукраинского фестиваля, все же нельзя сказать, что своего Задорожного он во всем понял и вполне выразил. Главное противоречие натуры христианнейшего мужа и гражданина, которого циничная измена жены доводит до убийства соперника, Сергей уже уловил. Играет он, пожалуй, действительно крупнее, цельнее и органичнее других актеров в спектакле. К тому же у С. Пакулаева хорошие данные для трагикомических образов, к которым можно отнести героя пьесы И. Франко. Не хватает ему пока работы со словом, поиска психологического эквивалента образной вязи слов драматурга, который является еще и классиком национальной поэзии… К примеру, как-то даже неловко за буквализм актера, когда, взывая к богу, его Мыкола ищет глазами своего «собеседника»… под потолком. Возможно, рвать страсти и использовать знаковую мимику — это и была «коронка» актера веке так в XVIII, ну а сейчас-то это зачем? К тому же камерный формат спектакля и помещения Платформы театральных инициатив по адресу Клочковская, 3, совсем не располагает к таким «эпическим» жестам и мимированию. По счастью, актерская природа берет свое в сценах, где С. Пакулаев «мыслит» и «говорит» телом. Партитура неистовства, порыва к поступку, изменившему всю жизнь Задорожного, выстроена впечатляюще и выполнена актером с ошеломляющим темпераментом.

Михайло Гурмана играет Владимир Денисенко. Как студент режиссерской специализации В. Денисенко имеет благодарную для сцены фактуру и хорошо поставленный голос. Обращает на себя внимание чистота звучания у него украинской речи, ее органичная мелодика, что, увы, не всегда встретишь даже у актера на академической сцене. Владимир убедителен в роли Гурмана уже хотя бы тем, что не подделывается под такого себе «героя». В решительности, темпераментности его движений, в убедительном единстве голоса и пластики читается тип человека волевого и решительного (сказывается лидерское начало будущего режиссера?). Но все же в драматической составляющей образа Гурмана Денисенко пока скорее декларативен. Складывается впечатление, что самые ценные моменты, психологиеские оценки, он старается проскочить со скоростью мысли. Как, например, в той сцене, когда вернувшийся будто с того света Гурман, спрашивает Анну: «Любишь меня?», но актер выслушивает ответ партнерши, уже отвернувшись от нее. В пьесе Ивана Франко заложены такие глубинные пласты подтекстов мысли озвученной и оставленной про себя, что так и хочется порой сказать В. Денисенко: «Не спеши».

Анну играет студентка кафедры мастерства актера и режиссуры театра анимации Мария Циплухина. Лирическая героиня-жертва дается Марии куда больше, чем убежденная отступница от семейной и общественной морали. Бунта Анны актриса в силу своего жизненного опыта пока не способна выразить никак, кроме как схематично. Но драматическая тема одиночества Анны сполна выражена ею в экпрессивной пластической части роли.

В хореографическом водовороте драмы лидируют такие себе три шекспировские ведьмы из «Макбета». Одетые в черные туники, с разрезами, как на кабаретных исполнительницах, в полумасках грима а-ля «Служанки» Р. Виктюка, они вызывают еще несколько ассоциаций. С тремя мойрами, прядущими и обрывающими (ударом топора Задорожного) нити жизней, и с и гуцульскими мольфарками, рассыпающими кровавые сферы по полу («сеять кораллы — это к слезам», — растолкует сон добрый муж Анны). Поскольку перед нами не мюзик-холл, а театр, играющие «хор» актрисы очень индивидуальны: выпускница кафедры мастерства актера Алла Скрипичук обладает способностью максимальной концентрации, на протяжении спектакля от ее обведенных гримом маски глаз трудно отвести взгляд. В «массовке» она создает свой образ — злой силы, мертвящего окружения Анны и Гурмана, непозволившего им сойтись в прошлом и не дающей быть вместе в настоящем. Гибкая, стройная студентка кафедры мастерства актера Валерия Дмитриева обращает на себя внимание в роковом танце трех ведьм. Она — сама бесстрастная судьба героев, у которых украдено счастье. Их общая бесталанность. А вот в выпускнице кафедры режиссуры Юлии Ковальчук — ведьме с татуировками — почему-то захотелось увидеть сочувствующую людям темную силу. Толчок к этому дал только один ее (но какой!) наполненный болью немигающий взгляд в хореографическом прологе к спектаклю. Когда за пару минут сценического времени иносказательными средствами пластики зрителям напомнили предысторию Анны и Гурмана: ее братья скрутили и отдали замуж за нелюбимого, а его, солдатом, отправили на смерть. Вот только зачем после такого зачина нужно было повторять эту историю в диалоге Анны с соседкой? Хмельными соседями Задорожнего, злыми братьями Анны и прочими персонализациями враждебных сил также выступили в «хоре» студент кафедры мастерства актера и режиссуры театра анимации Андрей Борисов и единственный в коллективе представитель студенчества национального университета им. В. Каразина Антон Мишаткин. Ему-то пришлось сложней остальных. Работать в пластической группе спектакля точно, энергетически наполненно, синхронно, не имея базовой подготовки, — большой плюс А. Мишаткина! Что касается Борисова, то его краска в ансамбле исполнителей — воплощеный дикий демонизм. В такой себе античный хор атлетичный студент с чернявой, «греческой» фактурой вписался на ура. К слову, молодые актеры действуют по законам синтетического театра безоговорочно честно: после «дьявольской» пляски с балетными «поддержками» они легко выходят на разговорные сцены, не сбивая дыхания и поражая легкостью такого перехода. Большую роль в создании мистической атмосферы «Украденного счастья» сыграла работа приглашенного из академического театра им. Т. Шевченко художника по свету Павла Кравцива.

При том, что небезупречному спектаклю «Украденное счастье» еще есть куда расти, главное в нем уже состоялось — родилась оригинальная трактовка хрестоматийной пьесы! А это с каждым годом сделать все трудней. После ставшего классическим «этнографического» прочтения пьесы Игорем Борисом на сцене «шевченковцев», после оригинального камерного психологически-символистического прочтения Светланы Пасечник (театр Post scriptum) в Харькове, после фестивально-резонансных в пространстве страны экспериментов с этой пьесой киевлян Д. Богомазова, А. Билоуса и С. Жиркова, львовянки И. Волицкой — их младшим коллегам удалось открыть эту пьесу по-своему и обжечь «откровением от Франко» свое поколение зрителей.