Правда, братья уже не первый год в юмористах-разговорниках: после выступления во многих московских ТВ-программах, различных фестивалях и особенно Юрмале они стали востребованными и желанными на любой концертной площадке. Но сегодня особый повод вспомнить об этих ближайших родственниках именно в Харькове. Во-первых, несмотря на уже достигнутую известность, свое выступление в первой столице они сами назвали своеобразным дебютом. Во-вторых, у них недавно был день рождения — даже, сами понимаете, два. В-третьих, артисты не скрывают, что после первого посещения города они организатора гастролей без стеснения назвали сестрой, а Харьков на полном серьезе — братом!
И скажите после этого, что мы все не имеем к ребятам никакого отношения, несмотря на то, что братья Пономаренко — Александр и Валерий — родились в Ростове-на-Дону. Валерий — профессиональный драматический актер, Александр — музыкант, гитарист. Первым как юморист проявил себя Валерий, который с успехом пародировал голоса известных людей на театральных капустниках. Позже к брату присоединился Александр, ради юмора — и это не фраза из анекдота — оставивший музыку. После выступления на телевидении пародистов заметили, и юмор‑мэтры охотно приняли их в свой узкий круг. Противостоять приему не было ни малейшего основания: профессионализм и работоспособность — налицо, доброжелательность и радушие — на лице, остроумные, свежие, тактичные шутки — на сцене. Ну а публике того и надо: на концертах братьев она рыдает, стонет и сползает с кресел от смеха, отхлопывает себе все ладоши, по-свойски вступает в диалог с артистами и по окончании не обижает их количеством цветов. И то ли оттого, что вволю насмеешься во время представления, то ли оттого, что сами о себе многие юмористы говорят, мол, в жизни они люди серьезные, — меня в разговоре с братьями тоже потянуло на серьезные темы, хоть делом это оказалось нелегким. Во-первых, они и в жизни смешливые, а во-вторых, до половины беседы я так и не определила, кто же из них Саша, кто Валера, так что за авторскую принадлежность реплик поручиться, извините, не могу.
—Джентльмены, а коллеги, актеры других жанров, известнейшие люди никогда не пытались вас побить за то, что вы над ними насмехаетесь?
Валера (или Саша?): — Нет-нет! Что вы?! Наоборот, помогали советами. Например, Боярский посоветовал мне, как лучше его спародировать, сам на себя написал текст. Ну не то что написал, а скорректировал написанное мной. Когда я пою: «Пока, пока силенки есть, клянусь своею шляпой, таких детей наделаю иш-шо», — вот именно это он мне посоветовал. То есть нормальные люди, нормальные артисты понимают, что пародия — это, во-первых, лишняя популярность…
—Которая лишней не бывает никогда.
—Никогда! Во-вторых, это доказательство того, что ты известен, интересен людям, ну и, в-третьих, каждому интересно посмотреть на себя со стороны, узнать, каким видят тебя люди, а не только ты сам.
То есть наши поделки — это пародия на популярность. Они ведь прекрасно понимают: если тебя пародируют, значит, ты явление.
—А почему в среде юмористов нет такого безобразия, как среди попсы, — сплетни, скандалы, публичные выяснения отношений, оскорбления не только друг друга, но и прессы?..
—Именно потому! Потому что юмор — это особое… Вот человек, который умеет посмеяться над собой, именно посмеяться, и не боится сего, — это человек благополучный в моральном отношении. Давайте возьмем Киркорова…
—Не хочется, но давайте.
—Хорошо, тогда я один возьму. Он не любит смеяться над собой и не любит, когда над ним смеются.
—Ну-у… Не только Филя…
—Да, и не только Филя, но и ему подобные, а это аномалия: люди, работающие в юморе, причем, я имею в виду только талантливых людей, а нас, таковых (при этом гордо выпячивая грудь и надувая щеки), мало… Поэтому они более нормальны, чем многие представители попсы, в том, о чем вы говорите.
Валера (или Саша?): — Я скажу проще: действительно, разговорники, за редким исключением, и те, которые не поют с Пугачевой, они не подвержены такому массовому психозу фанатов и собственному от фанатов — и хорошо, слава Богу. И еще: дело в том, что юмор, его сила, качество — они же достигаются со временем, то есть только зрелый человек может юморить и ему верят. Из уст безусого юноши некие шутки в адрес правительства выглядят как-то…
Саша (или Валера?): — Я еще хочу добавить: оторванность от жизни — тоже большая беда некоторых попсовых товарищей. Вот это житие во звездах, оно… Юмористы — ведь они более напрямую связаны с народом, зависят от него, поскольку из народа же черпают все свои шутки. Если начинать шутки выдумывать, ничего из этого не выйдет. Выдумывать шутку — это неправильно.
Валера (или Саша?): — Более того, ужасно!
—Ну, один прокол в смысле возмущения спокойствия с вашим братом-юмористом все-таки случился: с Геннадием Хазановым…
Саша (или Валера?): — Дело в том, что Геннадий Хазанов всегда тяготел к театру. Еще Чаплин говорил, что самое страшное для клоуна — это по прошествии времени бороться с чувством собственного достоинства. И поэтому с годами он все тяжелее, так сказать, воспринимал свой собственный образ. А ведь его образ — это, в общем-то, клоунада, скажем так. Вспомните его Попугая, его бесчисленное количество персонажей в портретной галерее и т. д. А человек устал от всего этого, ему захотелось чего-нибудь серьезного, и Хазанов стал директором, художественным руководителем театра. Конечно, все сие предполагает замену кресел, звонки по инстанциям… — так артист стал функционером, попутно удовлетворяя свое самолюбие игрой в спектакле, кстати, одном поначалу — «Ужин с дураком», два других спектакля у него не получились и были закрыты. Ну а параллельно Геннадий Викторович периодически ругает своих бывших коллег по цеху.
Валера (или Саша?): — А мы как люди, год поработавшие в его театре непосредственно под его началом и поездившие с ним на гастроли, можем сказать только одно: он по-прежнему остается лучшим в жанре юмора, если не брать Романа Карцева, Михаила Жванецкого, а брать, так сказать, последователей, не классиков.
—Не классиков, а именно последователей?.. Интересная мысль…
Саша (или Валера?): — Да, в театре в той роли, где я его видел, он мне нравится, так что я за то, чтобы Хазанов продолжал этим заниматься. Но, считаю, Карцев, Жванецкий, то, как они работают, из ничего выжимая юмор, — это изумительно.
—Так, братцы! Все это хорошо, конечно: то, как вы искренне говорите, дополняя друг друга, но как же расписывать наш не ди-, а триалог?! Кому какая реплика принадлежит?! Ведь ситуация точь-в-точь, как у Маршака: «Друг на друга так похожи Комаровы-братья: где тут Петя, где Сережа — не могу понять я».
Саша (или Валера?): — Да, все, с кем общаемся, путают нас. Так что еще с детства для нас стало привычным откликаться на оба имени. Это общеизвестно, что у близнецов по два имени. А ответы наши распределите как Бог на душу положит, мы в обиде не будем, лишь бы верно.
Валера (или Саша?): — Да-а, у нас обоих масса историй, связанных с тем, что нас путают. Одну, из юности, всем рассказываю. Валера встречался с девушкой. (Ага! Значит, говорит Саша! — Авт.). Они недавно познакомились, но брат сразу понял, что девушка попалась требовательная в том плане, что, если пообещал, сделай и т. д. Так получилось, что однажды он не смог к ней прийти на свидание, а позвонить-предупредить нельзя было: она жила в общежитии. Он меня и попросил: «Сходи к ней. Крикнешь с улицы: «Лена!» Она выглянет, а ты ей: «Извини, мне срочно нужно уехать, так что я пришел «отметиться». Я сделал все, как меня просил брат, пришел, крикнул: «Лена!» — а она вышла на балкон и, увидев меня, моментально исчезла. Ничего больше я выкрикнуть не успел. Оказалось, Лена подумала, что мы с ней будем гулять, и моментально выскочила на улицу! Ну что, пришлось гулять. Мы катались на карусели, то да се… А прощаясь она мне сказала: «А все-таки Валерка лучше целуется…». В общем, это тот случай, когда нас раскололи, думаю, в первый же день.
—Говорят, и дети ваши похожи…
Валера: — Да, у меня мальчик и мальчик, у Саши мальчик и девочка, некоторые из них очень похожи. Просто жить друг без друга не могут: когда были поменьше, как встретятся, так сразу дрались, одного зовут Аркадий, другого Герман. Они несколько отличаются по темпераменту, но в целом очень похожи. Во-первых, по возрасту, во-вторых, растут-то в одной среде, потому что две наши семьи — это одна большая семья, и уже даже традиции какие-то общие определились, а в-третьих, оба тяготеют к творчеству.
—Сложно было в Москве начать работать? Трудно в ней пробиться таланту?
Валера: — Пожалуй, нет, если верить словам Пугачевой. Она как-то сказала: «Бездарь сама пробьется — талантам нужно помогать». Намного труднее становится уже после того, как пробился: теряешь некую свободу, и в этом кроется опасность — ты постоянно думаешь о том, как оставаться на плаву. Менее известный человек может позволить себе какие-то творческие застои, что ли, а мы уже не можем, мы постоянно на виду, да и конвейер требует.
Саша: — Да, мы не чувствовали трудности в «пробивании», хотя прекрасно знаем, как сложно пробиться в певческой среде, в нашей же — если только материал стоящий, то… В стране ощущается дефицит добротного, хорошего материала — эстрадного, музыкального, и огромное количество творческих людей стремится попасть на сцену, это естественно. Но, к сожалению, не всегда они оказываются личностями, многие повторяются.
Валера: — Но пробовать, пытаться пробиваться, конечно, стоит. Не нужно стесняться, откладывать на потом. Я всегда привожу такой пример: повар ведь готовит блюдо не для выставки, чтобы оно там только постояло и его никто не съел. Он с самого начала рассчитывает на то, что блюдо попробуют, оценят и похвалят. Так же обстоит и с творческим блюдом: чем большее количество его попробует, тем приятнее автору.
—На сцене были дуэты сестер-певиц Лисициан, братьев-танцоров Гусаковых, а ваш дуэт братьев-юмористов, наверное, единственный?
Валера: — Были еще питерские близнецы-братья Радченко, еще — Ануфриевы, но в нашем жанре, честно говоря, больше никого что-то и не припомню.
—Со сцены вы сказали, что пишете для себя сами, а материал для этого черпаете из народа. Для шуток сугубо с харьковской тематикой на концерте где и когда вы успели этот самый материал подслушать, подсмотреть, обработать?
Саша: — Три часа мы ходили по улицам, гуляли по парку, и этого уже было достаточно для того, чтобы как-то присмотреться к городу, в чем-то понять его жителей. И порой не обязательно обрабатывать и думать, как и что сказать со сцены, иногда это само собой на концерте «вставляется».
—И каким вам город показался — больше украинским или…
Саша: — Русским. Я ничего не хочу сказать и, Боже сохрани, ни к чему не призываю, но не почувствовал, не заметил ничего украинского в городе, кроме надписей, вывесок. О! Например (делая серьезное лицо), «шукаю спокою у роботi»… А?! А еще того, что люди здесь приветливей, радушней, чем в столицах.
—«…цах»? Отрадно слышать. И все-таки позвольте о неприятном?
Вместе: — О неприятном?! Может, не надо?
—Надо! Во время концерта: первое — народ то и дело передвигался по залу. Вы даже пошутили однажды: «Куда вы? А… Ну потерпите и вы — мы же терпим…» Второе — кто-то, делающий бизнес съемкой, как ужаленный, бегал все время по залу и приставал к зрителям, предлагая свои услуги, водил их туда-сюда. Вы даже безнадежно обратились к нему: «А нельзя ли помедленнее бегать? А то вы так мельтешите, что я не успеваю за вами следить». Но самой несносной оказалась, видимо, одна зрительница, которая все время подбегала к сцене и щелкала фотоаппаратом прямо во время исполнения. Один раз ее «забег» пришелся на пародию «В мире животных», и вы, с умилением посмотрев на горе-фотографа, резюмировали: «Ой, какая хорошенькая обезьянка!» Но в следующий раз уже без всяких умилений попросили: «А вы не могли бы делать свое дело между номерами?»
Валера: — М-да… Вот она, профессиональная наблюдательность. Ну что ж, придется обратиться к публике через прессу (очень серьезно). Во-первых, мы очень благодарны ей за то, что она была с нами; во-вторых, за ее непосредственность. Ну а то, что она оказалась чрезвычайно непосредственной, так кто ж об этом знал.
Саша: — Но, наверное, это не было хамством. Просто те несколько зрителей, видимо, сочли возможным так себя вести, потому что полагают нас уже своими друзьями. Дорога-то к ККЗ ведет через парк, а парк — это солнце, весна, ларьки, в них товар разный…
—Но одинаково продающийся и льющийся…
Вместе: — О! Ну вот уже и вы наш друг-юморист!