«Мне все сменить на свете надо, пусть сердце в дом иной стучит…»

В данном случае мы приходим уже не в галерею Генриха Семирадского, а направляемся в гости к мастеру сложных живописных изображений. Заметьте, картины которого встречают нас не где-то там, а на пороге конкретной реальности и «Дома помешанного».

Трудно удержать «баланс восприятия», пройдя один раз по трем залам, но обязательно всмотритесь в полотна Виталия еще и еще раз, остерегаясь поспешных выводов и голословных рассуждений…

Искусствоведы настаивают, что перед нами картины многогранного направления, каким является импрессионизм. С суждением трудно не согласиться по причине того, что на рубеже XIX—XX веков данное направление, представленное французскими художниками Эдгаром Дега, Клодом Моне и Камилем Писсарро, окрестили почти диагнозом — «сумасшедшие художники». Если объяснять, почему это произошло, то понадобится много времени, поэтому попробуем лишь сопоставить небо на картине «Бульвар Монмартр ночью» Писсарро и чередование атмосферных явлений на полотнах Гончаренко. Например на его полотне «Бульвар Винтера». Сопоставили? Похоже? Если соглашаетесь, значит, причисляете произведения Виталия к указанной искусствоведом ориентации.

Аллюзия рефлексирующего сознания — смысл не изменяется, но звучит не столь оскорбительно, как сумасшествие.

Оставим эту тему и попробуем разобраться в манере необычного художника. Первое, что бросается в глаза, — фактурное наложение масляных красок. Разнообразие их невелико, однако позволяет судить о колористическом пристрастии мастера в нюансировке выразительных сочетаний — густых мазков черного, хаки, коричневого, бордового и сиреневатых оттенков серого. Все картины имеют свои названия, притом мало чем отличаются друг от друга. Есть исключения из общего правила, и на почти пастельные пейзажи «Дом помешанного» и «Серый день» вы обязательно обратите внимание, потому что после увиденного они покажутся «вершиной реализма». Подметил это не для того, чтобы обидеть, просто в них раскрываются иные творческие возможности Виталия, не проявившиеся на других полотнах. Впрочем, почему, собственно, они должны проявляться на многих других, если выразительны всего на двух?

Мы привыкли к тому, что черный цвет — символ небытия, смерти и траура, место обитания темных сил и так далее и тому подобное. На картинах Виталия Гончаренко никакой бесовщине места не отводится. Наоборот, в безорнаментном сплетении темных цветосочетаний при желании обязательно отыщешь место для некоего «маячка». Надо только набраться терпения и всмотреться вглубь полотна «Верхняя Хортица» или «Зима», на которой нет белого снега, но это действительно красивая зима. Блестяще написан «Лес, который рядом». В данном случае импрессионизм не порожден впечатлениями от обилия радужных красок, а утверждается качеством фактурного мазка, способного вызвать в вашем воображении еле уловимый абрис романтического объекта или субъекта.

В средние века такими же буквами, как его соотечественники, писал стихи Франсуа Вийон, но строки его кардинально отличались от других поэтов того времени. На мой взгляд, художник Гончаренко, хотя и пользуется такими же красками, как и его коллеги, да вот только картины у него получаются сродни стихам французского поэта: «Мне всё сменить на свете надо, пусть сердце в дом иной стучит…» Адрес дома, куда стучит сердце Виталия Гончаренко, живописец указал в ироничном названии своего персонального вернисажа.