Save Our Soul: дело рук самих утопающих

Романий — в прошлом ведущий актер Донецкого национального музыкально-драматического театра. О «суперкомедиях» с участием Андрея до сих пор восхищенно говорят театралы. После самопровозглашения ДНР Романий из патриотических соображений покинул Донецк. Теперь он — заметный в премьерах Киевского Национального театра им. И. Франко актер. В своей «новой жизни» А. Романий пришел к осознанной необходимости овладеть «суперпрофессией» режиссуры. Особенностью его дипломной работы является еще и авторство пьесы в основе спектакля. Идея психологически напряженного триллера о людях, терроризируемых «суперзлом» в замкнутом пространстве, не нова. Е. Вахтангов еще в начале прошлого века открыл пьесу Г. Бергера «Потоп», в которой грешники раскаивались в предчувствии Страшного Суда — потопа, но возвращались к своим привычным грехам, едва угроза исчезала. В этом самом зале, где сегодня играет премьеру Романий, двадцать лет назад С. Пасечник сдавал свой экзамен по режиссуре спектаклем «Автобус» по С. Стратиеву — там тоже имел место «разрыв времени», благодаря которому случайно сведенные вместе люди могли исповедоваться друг другу. А сколько фильмов на подобную тему наснимали и в ближнем, и в дальнем зарубежье!

Но вот мы имеем дело с современным спектаклем. Это сразу же подчеркивает использование в нем компьютерных технологий. Таинственный Машинист состава — в исполнении студента режиссерской специализации Ярослава Кушниренко — вертит между пальцев маленькую куклу. Будто Бог играет человеческой судьбой. При помощи видеоролика во все зеркало сцены этот же Машинист переносит зрителей в атмосферу метрополитена, ежедневного миллионного конвейера и транзитника судеб. Безусловно, пространство «Метро» решено А. Романием визуально эффектно и конструктивно вариативно в плане игровых возможностей актеров. В начале спектакля на сцене «угадывается» платформа, на которой герои ожидают поезд. Затем объявляется посадка пассажиров, и зрители оказываются следящими за сюжетом по обе стороны от каркаса вагона в центре зрительного зала. Такая расстановка сил: «актер-зритель» уже была использована в мировом театре — и не раз. В Москве в Театре на Таганке А. Васильев и И. Попов именно так организовали пространство этапного в истории русского театра спектакля «Серсо». Еще в начале 1990‑х С. Пасечник подобным образом экспериментировал с «Макленой Грасой» на малой сцене театра им. Т. Шевченко «Березіль».

Ведущий интригу спектакля «Метро» персонаж — Леонид явно выказывает симпатию А. Романия героям Ф. Достоевского. Если присмотреться, в этом исчадии ада можно увидеть и отголоски поэтики Л. Андреева, в частности богоборца Анатэмы. Миссия Леонида (его играет Леонид Гончар) в сюжете спектакля — искушать слабых смертных страхом, деньгами, стыдом, проверять их на стойкость убеждений. При нем и мелкий бес Кузя в исполнении Даниила Кузнецова. Кузя — «шестерка» Лениного папы-вседержителя, такой себе глазастый и ушлый проныра. Он и секьюрити, и нянька для своего патрона Леньчика, и — в случае необходимости — неболтливый экзекутор для «деликатных» поручений отца Лени, поручений, о роковой роли которых в своей судьбе Леньчик даже не догадывается. Внесценический персонаж — олигарх, отец Леонида — в канве пьесы сила субстанциональная. «Папа отмажет нас от ментов, а кто спасет от папы? Папа нас из-под земли достанет — у него в аду есть офис», — переживает Леонид. Случайно встретив в последней электричке свою бывшую девушку и узнав об ее аборте, инициатором которого стал его отец, Леонид будто с цепи срывается. «Кончайте «Санта-Барбару!» — возопил в этом месте спектакля один из героев, остроумно сняв эту реплику с уст зрителей. Идеальная красавица пролетарского происхождения Катя (Екатерина Чепела) для наследника миллионов Леонида теперь недоступна, ведь она его презирает: «Сделай хоть что-то сам! Скажи мне хоть что-то раз в жизни сам, без папы»! И Леонид начинает мстить людям. Прямо здесь, в момент их панического страха в остановившейся подземке. Все герои спектакля отныне поделятся на тех, кем можно манипулировать, и на тех, чей дух не сломить. Романий знает не понаслышке, как сломались и стали обслуживающим персоналом его бывшие коллеги в Донецком театре. Не отсюда ли его праведная злость по отношению к разбитному рыжику Сереже (Сергей Пакулаев), актеру «маленького театра для детей», который с дрожащим апломбом в интонации, словно Промокашка в легендарном сериале «Место встречи изменить нельзя», по требованию Леньчика и Кузи «бацает» всему вагону коронный номер Поросенка. А вот уже готов по указке Лени отжиматься до инфаркта добрый, симпатичный герой студента-режиссера Валентин Дорошенко, чьи габариты претят эстетическому чутью сына миллионера. Пьющий работяга под прицелом издевательств Леонида хотя бы потому, что носит женоподобное имя Валя, в то время как его жена (Валерия Марич) — «мужское» имя Валера. Вопреки изначальной сосредоточенности только на своей кошке (завидная самоотверженность студентки, не пожалевшей для роли даже домашнего питомца) и солидарности с издевающимся над осточертевшим ей мужем Леонидом, героиня Валерии Марич все-таки оказывается сильней обоих мужчин. «Что вы делаете?! Оставьте его в покое! У него же сердце больное!» — защищает она мужа перед Леонидом.

Какую-то только настоящему художнику являющуюся общечеловеческую правду смог извлечь студент режиссерской специализации Кирилл Галушка из образа скромного, неподдельно интеллигентного молодого человека в бабочке и с белыми надувными шарами. Образ выигрывает в ансамбле спектакля своей далеко не сразу раскрывающейся сутью. Самый чистый и безобидный герой в острый момент личного конфликта с Леонидом взрывается повышенной, почти до спазматического срыва, чувствительностью к ущемлению прав личности. И даже когда все в зале понимают, что пассажир в бабочке — гомосексуалист, тонкая исполнительская манера К. Галушки не допускает ни тени презрения, насмешки над ним. Да, он другой, но, в отличие от большинства, несомненно личность свободная. В отличие от его линии, не до конца убеждает версия драматурга о возможности союза по клубно-дискотечным интересам у таких разных вульгарной лимитчицы (крепкая работа студентки-режиссера Аллы Скрипчук) и интеллигентки-филфаковки, способной процитировать на память Монтеня (Юлия Анашкина). Пройдя и словесные оскорбления и угрозы физической расправы, три студентки выстояли сообща. А вот искушение зелеными ассигнациями раскололо их тройственный союз на двоих «меркантильных» против одной «идейной». Сцена срывания с девушки одежды ее алчными приятельницами равносильна сцене морального изнасилования. И снова контрапунктом проходит главная мысль А. Романия: постоять в сторонке, пока другие делают мерзость, как собиралась это сделать не противящаяся злу героиня Ю. Анашкиной, не удастся — слабого затянут в омут за компанию. Драматургом и постановщиком через весь спектакль проведена тема необходимости борьбы с врагом внутренним, в самом себе. Об этом сигнализирует и стихотворение «Тараканище», явно незнакомое современной молодежи, и слова Леонида об ответственности самого слабого («маленького») человека за свою судьбу и чувство собственного достоинства перед сильными мира сего: «Вы носили и будете носить взятки, за «бесплатную» медицину как платили, так и платите, сколько скажут». Леониду Гончару роль, в общем, оказалась по плечу. Он присвоил и прожил как сарказм циничного интеллектуала, так и подверженность эмоциональным взрывам безотказно разбалованного мужчины. В его герое чувствуется сила аргументов зла, необходимая для идейного противостояния. Единственное, чего не хватает пока Леониду — это способности зрителей поверить в его фразу, обращенную к бывшей возлюбленной: «Ты — единственное настоящее, что было в моей жизни». Здесь важна точка «прокола», исповеди падшего ангела. Сумей воспользоваться этой подсказкой Л. Гончар, образ заиграл бы множеством оттенков. Ведь это же он в конце спектакля возопит на весь вагон: «Прекратите вести себя как крысы! Вы же люди»!

Антигерой Леонид требует уравновешивающего конфликт героя. Такая функция адресована незрячей героине Анны Лазаревой. Певица с гитарой в подземном переходе, затем, среди едущих последней электричкой, она смотрит перед собой куда-то в вечность и жует сухую булку в целлофане… Затем несколько раз выплескивает укоризну и протест против насилия Лени и Кузи над другими, воодушевляет бойца АТО заступиться за честь людей: «Вы же воин, вы обязаны помочь тому, кто не может заступиться за себя сам»! Вот и весь состав роли. По сути, эпизод. Но именно эта немощная физически героиня оказывается самой «зрячей» среди всех, когда Леонид угрожает ножом самому продолжению человеческого рода — беременной матери. Импульсивно кинувшись помешать Леониду, героиня Лазаревой напарывается на нож. Жертвоприношение общества принесено. Немая сцена.

Есть в спектакле единственный персонаж вне схемы противостояния. Наверняка понять внутренний мир солдата в камуфляже Ивану Жилюку помогли волонтерские акции, в которых студенты курса принимали участие. Жилюк нашел единственно убедительную точку правды своего героя — он загнанный усталый чужак на «гражданке». Даже здесь, в метро, которым боец добирается до пункта доставки денег на срочную операцию другу, его переходы — точные, прицельные перебежки «к цели» или «в укрытие». И только одно желание — занавеситься капюшоном и спать, спать — пока не начался новый обстрел. В спектакле он (вопреки стереотипным ожиданиям) не герой — и, в своем роде, вторит мыслям Леонида, хотя и презирает таких, как он, «мажоров». Негативное кредо бойца: гражданская инертность людей «здесь» привела к тому, что его друзья гибнут за них «там».

Тексту пьесы А. Романия нельзя отказать в афористичности, «вкусности» реплик. Впрочем, кое-что в материале спектакля пока вызывает сопротивление. Как, например, финальный монолог инфернального Машиниста, звучащий в фонограмме, будто бы продолжая тему вещания по трансляции в метро. Не лишенный претенциозности, мрачно-пафосный в своей интонации, монолог останавливает театральное действие и превращает его в проповедь. Есть и еще одно замечание к режиссуре. Проживая с каждым своим героем противостояние Леониду, по факту А. Романий выстроил в спектакле столько же кульминаций, сколько в спектакле есть персонажей. Кроме того, не все актерские работы привлекают внимание прочувствованностью — есть и весьма тривиальные, со штампами. А ведь «Метро» — не только спектакль-экзамен для режиссера, это еще и «зачет» по актерскому мастерству для всего актерско-режиссерского третьего курса кафедры. Парадоксально, но в «Метро» актерские работы режиссеров в целом выиграли на фоне своих однокурсников-актеров. Как постановщик, защищающий спектаклем «Метро» степень бакалавра режиссера драматического театра, Андрей Романий организовал высокий темпоритм спектакля и вышел на необходимую эмоционально-образную коду спектакля. После аварийной остановки в туннеле электричка снова тронулась в путь в сопровождении хита Дидье Маруани Save Our Soul из «Космической симфонии» 1987 года. «Подземная жизнь» людей навела А. Романия на философские размышления о жизни после смерти: «Все мы надеемся, что в конце платформы все-таки окажется эскалатор, который повезет вверх». Пока еще рано говорить о чертах режиссуры Романия. Но одна тенденция точно прослеживается: и в прошлогодней постановке в университете «Пир во время чумы», и в готовящейся в национальном театре Братиславы спектакле «Любовь в стиле барокко», и, конечно же, в «Метро» Андрей Романий стремится говорить о проблемах современной Украины.