Спешите творить добро!

—Представлять Алексея Юрьевича харьковчанам, да и не харьковчанам тоже, нет никакой необходимости, — говорит о Рубинском главный художник театра Наталья Денисова. — Воланд в его исполнении был непревзойденным почти два десятилетия… Вообще, что касается старых спектаклей, где по-прежнему занят Алексей Юрьевич, — в них актеры, наверное, как-то приноровились, потому что это старая территория, уже освоенная и здесь что-то придумалось. А вот не такой старый спектакль, как «Король Лир», где он играет, собственно, Короля Лира, — в нем много мизансцен, где Алексей стоит на переднем плане, а весь актерский состав, работающий параллельно, стоит сзади, так что многие реплики звучат ему просто в затылок. Но он настолько точно высчитывает реплику своего партнера и знает ее, что практически никогда не «подрезает» партнеров. Конечно же, и актеры направлены на то, чтобы помогать коллеге… Знаете, у Леши есть уникальная способность. Он когда-то рассказывал, чему я была крайне удивлена, что свою роль расписывает, как музыкальную партитуру, то есть он точно понимает, где пауза, где какие интонационные нюансы и т. п., просто уникальный человек, абсолютно влюбленный в свою профессию, в процесс какого-то постоянного делания, что ли, причем, на любом этапе. Короля Лира, в частности, он за две недели до спектакля начинает повторять и проигрывать внутри, периодически приговаривая: «Как жаль, что я не слышу музыку, которая мне всегда помогала». Да он и сейчас пытается восстановить в памяти какие-то фрагменты музыки или какие-либо ассоциативные вещи, которые утрачены — ушли со слухом, — но зритель никогда не догадывается, что перед ним стоит и играет совершенно глухой человек! Причем вокруг него совсем не тишина. Как-то на репетиции «Короля Лира» Алексей рассказывал: «У меня такое ощущение, будто я стою на взлетно-посадочной полосе, а в голове даже не тарарам, а просто рев…». При этом у актера абсолютная концентрация и ни одного слова жалобы. Очень сильный, очень талантливый человек, преданный своему делу… К сказанному об Алексее Рубинском стоит, пожалуй, добавить несколько слов о нашем режиссере-постановщике Оксане Дмитриевой вот почему: она потрясающе чувствует музыку; та музыка, которую она задает в спектакле, настолько точно выстраивает общую атмосферу, что актер, который теряет этот самый ключик, наверное, теряет очень многое. Так вот у Алексея теперь нет внутренних опор, он опирается только на музыку, задаваемую режиссером, которая невероятным образом начинает вдруг звучать внутри актера и помогает точнее донести слово не только до зрителя, но и до самого себя.

—Это огромное счастье — повстречаться с таким Актером с большой буквы, как Алексей Юрьевич Рубинский, — вторит Наталье Денисовой главный режиссер театра Оксана Дмитриева, — это невероятный университет в профессии, раз в жизни бывает, талант кукольника такого уровня я не встречала. Актер владеет куклой с таким мастерством, словно музыкант, играющий на инструменте и вошедший в какой-то невероятный транс, а инструмент выдает звуки, которых доныне мы не слышали. Да, манера работы Алексея Юрьевича мне напоминает музыканта, потому что свои роли он делает, как музыкальную партитуру: все им невероятно просчитано, он пишет музыку атмосфер в своих ролях… Вместе с тем, несмотря на то что он, безусловно, мэтр, народный артист, он поддается на любые провокации, понимает с полуслова, и это при том, что совсем не слышит. Во время репетиции к нему можно подойти и только посмотреть в глаза, он сделает жест и даст понять, что понял. Если бы вы видели, какие он показывает этюды, пробы — это большая редкость! Это актер старой школы, к которой относишься с невероятным трепетом. Например, когда у Алексея Юрьевича в конце недели большой спектакль — «Ревизор», «Король Лир» или «Чертова мельница», он очень трогательно говорит: «Ну, я начинаю учить слова!» Не в буквальном смысле, это значит, что всю неделю он будет готовиться к предстоящему спектаклю, представляете?! Такой трепет и такое отношение к профессии, — я преклоняюсь и снимаю шляпу… Вообще, в ситуации, в которой оказался Рубинский, он поразил меня своей невероятной силой воли, веры, умением держаться. Мы, коллеги, не видим его в угнетенном состоянии духа, раскисшего, несобранного — человек держит себя в ежовых рукавицах. Это большая жизненная и профессиональная школа.