То, из чего сделаны мечты…

Один из самых популярных французских композиторов XIX века, Жорж Бизе, прожил всего 37 лет. Занимаясь в Парижской консерватории, он дважды становился лауреатом престижной в то время Римской премии и мог сделать блестящую карьеру. Ему прочили славу пианиста, но он мечтал быть композитором, причем композитором театральным. «Мне нужен театр: без него я ничто», — признавался Ж. Бизе друзьям и коллегам.

Но обстоятельства его жизни складывались так, что Бизе был вынужден работать на износ, зарабатывая фортепианными переложениями партитур чужих опер, написанием непритязательной танцевальной музыки и сильно тяготившими его частными уроками. Поэтому композитор, как никто другой, имел право сказать слова, которые обрели статус афоризма: «Эх, музыка! Какое прекрасное искусство! И какая дрянная профессия!». Те немногочисленные из его тринадцати опер, которые были поставлены на сцене, не имели успеха. Но самым страшным ударом для композитора стал полный провал первой постановки его последнего детища — оперы «Кармен». Композитор умер от инфаркта, не дожив всего три месяца до первого ошеломительного успеха своей любимой оперы, поставленной на сцене Венского театра.

Если «Кармен» после смерти композитора начала свое триумфальное шествие по миру (сейчас сложно найти оперный театр, в репертуаре которого не было бы этого сочинения), то вторая его опера — «Искатели жемчуга» — до второй половины ХХ века ставилась редко. Это было связано, в первую очередь, со сложившимся стереотипом ее восприятия. На либретто критиками было поставлено клеймо «слабое», на музыку — «благозвучная, но не особо выдающаяся». И если второй стереотип в скором времени хотя бы частично был пересмотрен (отдельные номера оперы стали настолько популярны, что регулярно звучат с концертной эстрады, а также используются в кинофильмах, мультфильмах и сериалах), то снисходительное отношение к либретто осталось. Преодолевать подобные стереотипы крайне сложно, но в последние годы режиссеры и дирижеры театров всего мира стали обращаться к этой опере и открывать в либретто новые подтексты, а в музыке — неизведанные яркие страницы.

Банальная на первый взгляд история жрицы, нарушившей обет безбрачия (подобная сюжетная основа есть в операх «Норма» Винченцо Беллини, «Весталка» Гаспаре Спонтини), и любовного треугольника (здесь список опер можно продолжать почти вечно) на самом деле наполнена образами интересных персонажей, которые вынуждены решать сложные моральные дилеммы. В опере нет традиционных оперных «злодеев», мало того, в ней вообще нет отрицательных персонажей. Гордый вождь Зурга, храбрый охотник Надир, нежная жрица Лейла и даже карающий жрец Нурабад — все они наделены прекрасными человеческими качествами, и у каждого из них «своя правда». Основная беда, которая порождает череду необходимых для оперы конфликтов, в том, что главные герои (за исключением Нурабада) неосмотрительно дают клятвы, которые не могут сдержать, поскольку одна противоречит другой. И перед ними стоит непростой выбор — между любовью и дружбой, чувством и долгом, верностью племени и жизнью близких людей.

Музыка оперы наполнена контрастами: оазисы чистой лирики чередуются в ней с драматическими монологами, диалоги-поединки — с экзотическими массовыми сценами. В «Искателях жемчуга» композитор создает яркую картину загадочного и такого привлекательного для европейцев во все времена (а особенно в XIX веке) Востока, который воплощал все, что было в моде в его время: экзотику, страстный интерес к далеким и забытым культурам, мистику и эзотерику. Поэтому в музыке оперы используются необычные тембровые сочетания, изысканные орнаментированные мелодии и колоритные танцевальные эпизоды.

Постановки «Искателей жемчуга» с начала ХХІ века — довольно частое явление. Однако постановщики чаще всего пытаются переосмыслить произведение, меняя время или место действия. Так, например, в своей версии оперы режиссер Пенни Вулкок (Метрополитен-опера, Нью-Йорк, 2016) делает акцент на нищенской жизни трудящихся цейлонцев, проводит имитацию выборов вождя, одевает главных героев в современные костюмы. В постановке Романа Виктюка (Новая опера, Москва, 2004) действие перенесено в Париж, а основное внимание удаляется развитию взаимоотношений Зурги и Надира. В версии Лотте де Бира (Израильская опера, Тель-Авив, 2016) история подается сквозь призму телешоу «Последний герой», в котором, например, статисты исполняют роль телезрителей, решающих с помощью sms судьбу оперных героев.

По словам голландского режиссера Марка Кроне, постановщика харьковского спектакля, европейские театры сейчас испытывают настоящий кризис традиционных оперных постановок. Поэтому харьковская версия «Искателей жемчуга» будет традиционной в самом лучшем смысле этого слова. Режиссер стремится, чтобы постановка как можно больше отвечала «букве и духу» произведения Жоржа Бизе, основную мысль которого он рассматривает как «то, из чего сделаны мечты». Марк Кроне призывает зрителей не забывать, что эта история, в первую очередь, сказка. Но не сказка в понимании Уолта Диснея, а сказка в ее изначальном значении: довольно мрачная история, которая полна загадок и опасностей. Но самое главное в этой «сказке», конечно, — сила чувств. При всей традиционности постановки, режиссер не отказывается от использования инновационных технологий, которые делают спектакль еще более ярким и зрелищным. Для воплощения своего замысла Марк Кроне привлек к работе над спектаклем команду опытных голландских постановщиков, среди которых создатель оформления более чем 300 европейских представлений Карел Спанак (художник-постановщик), руководитель престижных музыкальных коллективов Нидерландов Йорун Вейеринк (дирижер-постановщик), мастер фантастического антуража Маррит ван дер Бюргт (художник по костюмам), автор хореографии музыкальных спектаклей Ковент-Гардена Андре де Йонг (хореограф-постановщик).

Главное богатство, которое зарубежные постановщики, по их собственному признанию, нашли в Харьковском национальном академическом театре оперы и балета им. Н. В. Лысенко, — это не одна из самых больших сцен в Европе, а прекрасные артисты, которые стали для голландских мастеров по-настоящему драгоценными жемчужинами. В спектакле харьковских зрителей (затем постановка будет показана в Нидерландах) ожидает буйство красок, сила поэтических чувств и красота музыки спектакля, появившегося в результате соединения таких разных оперных, театральных и музыкальных школ: французской, голландской и украинской.