Владимир Оглоблин, фотохудожник:
—Вечер оказался не столько вечером памяти, сколько вечером сопричастия людей, хорошо знавших Алексея Александровича, — родных, близких. По крайней мере большинство, по их словам, чувствовали присутствие этого замечательного человека, у каждого он оставил какой-то след в душе, в сердце, в делах. Что касается меня, то он, как и многим, подарил очень много. Например, я познакомился с его выдающимся дедом — великим фотографом Алексеем Михайловичем Иваницким, благодаря этому Иваницкому, внуку. Помню, на вечере памяти начал свою грандиозную коллекцию, тогда мне в руки попали всего несколько фотографий ушедшего фотографа. А потом я познакомился с Алексеем Александровичем, и этот мир стал для меня просто душевным богатством. До сих пор коллекционирую все работы выдающегося фотографа, все упоминания о нем, мне это интересно, и я очень надеюсь, что в будущем сие будет обнародовано. Алексей Александрович научил меня и очень многим вещам, например целеустремленности, которой он добивался в решении многих вопросов. Я понял, что не надо ставить большое количество задач, нужно последовательно идти к какой-то одной цели. Он так и говорил: «Да, я решил это сделать, и я это сделаю!» Таким образом, помню, продвигалось у него дело по установке памятника Капнистам. Для меня это было очень хорошей школой. Ну и, конечно, наши совместные выставки. Когда я решил, что у меня достаточно материала для того, чтобы знакомить харьковчан с А. М. Иваницким, выдающимся человеком конца позапрошлого — начала прошлого века, большую помощь оказал мне А. А. Иваницкий. Он был очень дотошным, в хорошем понимании этого слова: доставал такую информацию, такие данные о времени, о персонажах, о событиях, которые были на фотографиях его деда!..
Конечно, всем пришедшим дорога не только память об этом человеке, но и дела, которые он совершил. Мы нашли взаимопонимание и решили продолжать такие встречи, надеюсь, они будут, потому что в этой новации откроются интересные горизонты, связанные с драмой начала прошлого века, событиями, которые так или иначе отразил в своих фотографиях дед Алексея Александровича Алексей Михайлович. Хочу повторить, это был не просто вечер скорби, это был вечер коллективного разума, наметивший неплохие перспективы и сделавший нас всех богаче, потому что личности, обладающие таким магнетизмом, притягивают к себе, и это здорово!
Радислава Капнист, близкий друг:
—В жизни каждого человека встречаются такие люди, как Алексей Александрович. Сказать о нем как о человеке — значит рассказать о друге. Это был человек большого профессионализма и эрудиции, в нем был внутренний стержень дисциплины, поскольку он бывший военный. У него была удивительная собранность во всем: и в чистоте квартиры, и в умении принимать гостей, и в той помощи, которую оказывал, он же был геральдмейстером Дворянского Собрания, — я от него очень много получила. С ним было легко и сложно. Он был взрывной жутко, но тем не менее очень добрый по натуре. Это был человек, у которого можно было поучиться. Работоспособность необыкновенная, он за компьютером мог сидеть днями, но не в игры играть, а находить нужную информацию: коллекционировал интересные важные материалы, потом все это раздавал и рассказывал людям. Когда к нему приходили за советом, он все откладывал и занимался визитером. Но упаси Господь, если кто-то в это время его перебивал, — он взрывался страшно! Другом он был очень сильным, верным. Не хватает его очень… Большим помощником, надежным, порядочным человеком был — это для меня самое важное. В его возрасте хорошо знал компьютер, писал книгу о своем роде, помогал и мне. Мы с ним познакомились в Дворянском Собрании, ко мне он относился с глубоким уважением, поэтому взялся помочь с оформлением своих материалов по Капнистам. Благодаря Алексею Александровичу же мы создали и фонд памяти Капнистов, подготовились к юбилею Василия Васильевича Капниста — общественного деятеля. По совокупности своих достоинств, считаю, Иваницкий должен был быть предводителем Дворянства, но из-за того, что очень тяжело болела его жена, не смог. Потом случилось непонимание, пришлось из Собрания уйти. Он был очень принципиальным человеком.
Евгения Черных, поэт, писатель:
—Его имя вызывает, прежде всего, уважение, потом приходят другие чувства, осознание добродетельности рода Иваницких. Старейший из рода — дед — известный в Харькове фотохудожник Алексей Михайлович Иваницкий по собственной инициативе и на собственные средства в 1905 году издает альбом фотографий к 100-летию Императорского Харьковского университета. Я много лет спустя по этому поводу написала такие строки:
Антониевской церковью сиял
прежде торжественный полуовальный зал.
Парил напротив с множеством окон
актовый зал в пространстве меж колонн.
Присутствовал лепнины белый шик,
кистями бархат кресел был расшит.
И Алексей Михалыч Иваницкий
запечатлел на старом фотоснимке —
высокопарный и степенный мир.
Таким он и на самом деле был,
таким потом он растворился в лете лет…
Поэтому совсем неудивительно, что на своем 80-летии — новь фотограф — Алексей Александрович Иваницкий скромно, но торжественно провозглашает: «Так интересно жить, так много дел, не подумайте, не своих лично — общественных». Таким он был.
Анна Николаевна, зам. директора рекламного агентства «Ирис»:
—Алексей Александрович для меня, прежде всего, большой друг, и вечер памяти еще раз подтвердил: он с нами, никуда не ушел, где-то рядом находится, возможно, в параллельном мире. Потому что мы все равно чувствуем его поддержку, и какие-то идеи, которые обсуждали вместе, продолжают жить, и, надеюсь, будут воплощены в жизнь рано или поздно.
Алексей Александрович запомнился мне тем, что был, вопреки своему возрасту, очень близок к молодым людям, и когда с ним общались, допустим, студенты, они тоже отмечали эту особенность — быть интересным, независимо ни никаких возрастных барьеров. Человек прогрессивный, интересный, не успокаивающийся и не почивающий на лаврах. В нем было уникальное качество человека, постоянно обучающегося, стремящегося к чему-то, у которого не было препятствий, а была цель, планы, и он только разрабатывал тактику и стратегию их выполнения. Когда я ближе его узнала (узнала, какие у него болезни и как он философски к ним относился), оказалось, это не означало, что он чего-то не будет делать, — «я просто буду тратить на это чуть больше времени». И даже то, что он изучил компьютер, было благодаря тому, что он не мог держать ручку, и нашел выход из положения: не перестать писать и быть активным, а найти способ, как решить проблему. Вообще это был пример человека, который чего-то достигает не благодаря, а вопреки. Он был и остался в моей памяти порядочным, благородным человеком с потрясающими мужскими качествами. Никогда ни на минуту не забывал, независимо от того, что мог быть в два раза старше, все равно относился к женщине как мужчина: внимательный, основательный и запоминающийся тем, что мог удивлять. А еще — меня очень радовало и восхищало его отношение к своему духовному другу и соратнице Радиславе Капнист. Это были такие теплые и чистые, можно даже сказать книжные, отношения, то есть совершенно бескорыстные, что, думаю, в каком-то смысле они уникальны для нашего времени.
Елена, невестка, по словам Алексея Александровича, любимая:
—Встречаясь впервые с Алексеем Александровичем как с возможным будущим свекром, неожиданно и, конечно, с большой долей иронии провела аналогию с представлением Наташи Ростовой старому князю Болконскому. Зная, что Алексей Александрович кропотливо занимается историей рода, экзотической по тем временам геральдикой и весьма принципиален во многих вопросах, я представляла его достаточно высокомерным, мало располагающим к общению человеком. Кроме того, я знала, что Алексей Александрович ухаживает за своей второй тяжело больной супругой, что тоже не придавало оптимизма. Но радушие хозяина, обаяние очень приятного собеседника расположило к нему сразу же, а женщина в инвалидной коляске была как королева на троне — в небольшой, но очень уютной и светлой квартире. Это был тот случай, когда, открывая человека, открываешь целый мир. На мой взгляд, все, кто попадал в круг его непосредственного общения, приобретали некую дополнительную духовную опору, но особенно это ощущали женщины: он был благороден, заботлив, старался защитить и уберечь от неприятностей. Даже уже будучи человеком преклонного возраста, он никого не обременял просьбами личного характера, но всегда предлагал собственную помощь. Не сбросить, а взвалить, потому что настоящий мужчина, потому что наследник лучших дворянских традиций, потому что не мог иначе.
Ирина Сидилева, зав. отделом научной популяризации Харьковского художественного музея:
—Безусловно, очень правильно и логично, что мы провели вечер памяти, посвященный Алексею Александровичу Иваницкому, именно здесь, в Художественном музее. Потому что здесь его знали все наши сотрудники, все очень любили. Когда он появлялся в музее и заходил в кабинет нашего директора Валентины Мызгиной, она просто откладывала все дела, несмотря на занятость, и старалась выслушать этого человека, потому что он приходил с какими-то интересными идеями, проектами, что было любопытно не только для него самого, но и для нас. Мы с ним сделали очень много фотовыставок, на которые он давал свои архивные материалы — фотографии знаменитого деда и очень интересные газеты, связанные с дореволюционной фотографией. Ну а поскольку так сложилось, что Владимир Оглоблин влюбил меня в дореволюционную фотографию, основные выставки, связанные со старой фотографией, делала я — так мы познакомились с Алексеем Александровичем. Приходя к нам, он рассказывал о каких-то мелочах и деталях, которые не были описаны в прессе, мы же о них слышали из уст наследника великого фотографа. Как гость он также приходил к нам и на другие выставки — случалось, что-либо комментировал для посетителей, объяснял. Это было так живо и интересно, что всегда вносило какую-то особенную эмоциональную ноту. Отдельно хочу сказать о том, что на последней выставке, посвященной Федецкому и Иваницкому, узнала, что делаются новые тома украинской энциклопедии по культуре. С удовольствием говорю, что для нее лично готовила справку об А. А. Иваницком, так как его имя было известно за пределами Харькова и в Европе, а у нас в документах зафиксировано не было. И тут произошло следующее: составила я нужную научную справку, дала материалы Алексею Александровичу, он очень внимательно прочитал, щепетильно выверил, какие-то замечания мне сделал. На что я ему, мол, это все по специальным правилам подачи научного материала в энциклопедии сделано, а именно — какими должны быть сокращения, повторения и т. д. Но… И все-таки мы очень приятно пообщались, и на листе-подаче он написал: «Проверено мною лично, к печати разрешено». Вот таким он был, педантичным и правильным, хотел, чтобы исторический и научный материал был подан исключительно верно. Собственно, в таких милых, очень добрых отношениях мы были всегда, и поэтому, когда он ушел из жизни и не все смогли проститься с Алексеем Александровичем дома, мы решили, что сороковины сделаем у нас в музее.