Увидевший Ангела

Андрей Тарковский родился 4 апреля в 1932 году в селе Завражье Ивановской области в семье поэта и актрисы. По воспоминаниям однокашников, у Андрея уже в детстве было чувство избранности, аристократичности. В юности он одевался вызывающе модно, хотя семья была очень бедной, особенно после ухода отца. Арсений Тарковский оставил семью, когда будущему знаменитому сыну исполнилось всего пять лет. Жили Тарковские тогда в Москве, в Замоскворечье. Здесь же Андрей и учился в школе вместе с другим, не менее знаменитым Андреем — будущим поэтом Вознесенским. Окончив Художественную школу имени 1905 года, Тарковский поступил на арабское отделение ближневосточного факультета Московского института востоковедения. Потом учебу бросил и провел лето в геологоразведочной экспедиции в Сибири: на реке Курейка в Туруханском районе Красноярского края.

А по возвращении в Москву, успешно сдав вступительные экзамены, Тарковский был принят на режиссерское отделение ВГИКа, в мастерскую Михаила Ромма. Там он учился на легендарном курсе — Василий Шукшин, Андрон Кончаловский, Элем Климов и другие звезды кинопоколения. Курс оказался на редкость пестрым. Но самыми полярными были все же Тарковский и Шукшин.

К слову, Ромма на последней комиссии все уговаривали не брать ни того ни другого. Но он посчитал, что для создания благоприятной атмосферы две такие непохожие личности будут очень кстати. Во время учебы Тарковский особенно сблизился с Кончаловским, курсовые работы по специальности они делали всегда вместе. Дипломная работа начинающего режиссера, короткометражная лента «Каток и скрипка», на Нью-Йоркском фестивале студенческих фильмов в 1961 году получила главный приз.

И вот Андрей Тарковский — режиссер киностудии «Мосфильм». Его полнометражным дебютом стал фильм «Иваново детство» по мотивам рассказа В. О. Богомолова «Иван». Пронзительно-трагическая история о попавшем на фронт подростке, в роли которого талантливо снялся Коля Бурляев.

При очевидном тяготении к стилистике и Брессона, и Куросавы молодой русский режиссер все же обнаружил талант оригинально мыслящего художника. Кинорассказ о десятилетнем разведчике был построен на контрасте между естественной гармонией детства и уродливой стихией войны, конфликтом между жизнью и смертью, светом и тьмой. Первый же фильм Андрея Тарковского был отмечен высокой кинематографической наградой.

«Присвоение «Иванову детству» Главного приза Венецианского фестиваля «Золотой лев» было для многих неожиданностью. Газеты не сообщали, что фильм этот участвует в конкурсе, да и о призе сообщалось как-то глухо, вскользь, хотя до сих пор главных призов этого старейшего и самого престижного фестиваля советские фильмы никогда не получали. «Я позвонил Арсению (отцу режиссера), поздравил. Он отвечал с нескрываемой грустью. «Значит, тебе понравилось то, что натворил мой мальчик? Да и мне, не скрою, тоже понравилось. Только боюсь, как бы этот лев, не оказался бы змием или драконом. Да и не загордился бы Андрей», — вспоминает друг семьи, критик Ростислав Юренев.

---

Гениальнейшая кинолента, состоявшаяся после «Иванова детства», Андрея Тарковского «Страсти по Андрею», была включена в список ста лучших фильмов в истории кино. В сценарии, написанном совместно с Михалковым-Кончаловским, проглядывала двойственность костюмно-исторической саги и авторского фильма-проповеди. С большими цензурными поправками «Андрей Рублев» (под таким названием фильм был выпущен в отечественный прокат ограниченным числом кинокопий) появился перед советским зрителем.

Уже в самом авторском названии задан характер фильма. Жизнь великого иконописца стала для режиссера отправной точкой для размышлений о судьбе художника в России. Сама Россия же XV века предстала в трагической обыденности. В целом фильм представил собой размышления русского интеллигента о феномене России, о народе, непостижимо выживающем в условиях непреходящей катастрофы.

Вскоре эстетическое и идейно-нравственное кредо Андрея Тарковского нашло столь же яркое выражение и в жанре кинофантастики, в философско-фантастической драме «Солярис», по одноименному роману Станислава Лема.

Но высшим достижением режиссера Андрея Тарковского стала картина «Зеркало». Это автобиографический фильм, построенный на воспоминаниях о детстве, матери и отце, замечательном поэте Арсении Тарковском. Его стихи звучат за кадром. Рядом с глубоко личными мотивами в фильме присутствовало живое дыхание истории. Интимные воспоминания сменялись событиями мирового значения, запечатленными в редких малоизвестных хроникальных кадрах. А наряду с философско-поэтическими «кодами» в некоторых эпизодах легко расшифровывалась и нота политического инакомыслия, к примеру, эпизод в типографии. Фильм практически не получил проката и обострил скрытое противостояние режиссера и власти.

Одновременно с работой в кинематографе Тарковский пишет сценарии, читает лекции по режиссуре, ставит «Гамлета» в Театре Ленинского комсомола.

И вот в 1979 году он пошел в некотором роде на компромисс, создал картину «Сталкер», по повести Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине». Причудливый кинематографический язык Тарковского претерпел ряд изменений, стал внешне аскетичным, но технически более сложным. Фильм был предельно очищен от внешних примет фантастического жанра: изображение почти монохромно, некоторые планы небывало длинны по метражу, движение внутри кадра порою почти незаметно. «Сталкер» был последним фильмом, снятым Тарковским в Советском Союзе.

---

Последним пристанищем Андрея Тарковского стало кладбище в предместье Парижа — Сент-Женевьев-де-Буа. Он стал кумиром для всего мира и изгоем для родной страны. И просто человеком с неповторимым взглядом на мир, «человеком, который увидел Ангела», как гласит надпись на его могиле.

---

В 1984 году не получив от советских официальных органов разрешения на продление пребывания за границей, последние годы жизни Тарковский провел на Западе. Он слишком дорожил своим временем, словно предчувствуя, что жить ему остается совсем немного. Между тем возможность работы в СССР представлялась тогда весьма проблематичной. Живя на Западе, режиссер еще успел снять фильм «Жертвоприношение», и это был его последний фильм.

«Пугает ли меня смерть? — размышлял Андрей Тарковский в документальном фильме Донателлы Баливо, посвященном его творчеству. — По‑моему, смерти вообще не существует. Существует какой-то акт, мучительный, в форме страданий. Когда я думаю о смерти, я думаю о физических страданиях, а не о смерти как таковой. Смерти же, на мой взгляд, просто не существует. Не знаю… Один раз мне приснилось, что я умер, и это было похоже на правду. Я чувствовал такое освобождение, такую легкость невероятную, что, может быть, именно ощущение легкости и свободы и дало мне ощущение, что я умер, то есть освободился от всех связей с этим миром. Во всяком случае, я не верю в смерть. Существует только страдание и боль, и часто человек путает это — смерть и страдание. Не знаю. Может быть, когда я с этим столкнусь впрямую, мне станет страшно, и я буду рассуждать иначе… Трудно сказать».

Нет, по-другому рассуждать он не стал.

— Дней за десять до смерти,— вспоминает его итальянский друг кинооператор Франко Терилли,— Андрей прислал мне из Парижа листок, на котором были нарисованы бокал и роза. Ему уже было трудно писать. За несколько дней до его смерти мне позвонили и попросили, чтобы я на другой день позвонил Андрею — он хотел сказать мне что-то очень важное. Я смог позвонить только через день. Он поднял трубку, но ничего не сказал. Я понял, что он хотел проститься со мной молчанием.

А за год до этого, кажется, в декабре 85‑го он позвонил мне из Флоренции: приезжай сейчас же. Я приехал. Он лежал в постели и попросил Ларису оставить нас вдвоем. «Не бойся того, что я тебе скажу,— произнес Андрей,— сам я этого не боюсь». Он сказал мне, что накануне был звонок из Швеции — у него обнаружили рак, и что жить ему осталось совсем немного. «Я не боюсь смерти»,— Андрей говорил это так спокойно, что я был поражен…

—Все началось в Берлине, куда нас пригласила немецкая академия,— рассказывала о болезни Андрея Лариса Тарковская. — Он стал сильно кашлять; в детстве у него был туберкулез, он все время кашлял и потому не обращал на это внимания. Но когда в сентябре 85‑го он приехал во Флоренцию работать над монтажом «Жертвоприношения», у него постоянно держалась небольшая температура, и это его уже беспокоило. Такое ощущение, как при затяжной простуде… Вот в этот момент он и заболел. Но мы еще не догадывались…

Когда пришло известие о страшном диагнозе, Тарковские находились в сложном материальном положении. Деньги за «Жертвоприношение» еще не были получены; медицинской страховки не было, а курс лечения требовал значительных денег — 40 тыс. франков. Только одно обследование сканнером стоило 16 тыс. Деньги на это дала Марина Влади. Узнав о бедственной ситуации, она без лишних слов вынула чековую книжку и выписала чек на нужную сумму. В дальнейшем муж Марины Влади, профессор Леон Шварценберг стал лечащим врачом Андрея.

После пройденного лечения состояние Андрея заметно улучшилось, и 11 июля 1986 года он покинул клинику. Марина Влади поселила семью Тарковских у себя. И он продолжил работу над монтажом «Жертвоприношения», а через некоторое время уехал из Парижа в ФРГ — чтобы пройти очередной курс лечения в очередной клинике.

К сожалению, и это ему не помогло, хотя Андрей очень надеялся. В итоге он вернулся в Париж, и здесь прошли последние месяцы его жизни.

— Он верил в то, что выздоровеет, — вспоминает Лариса Тарковская.— Он почему-то верил, что Бог ему поможет. Особенно воспрял духом, когда приехал сын…

Андрей работал до последнего дня, сохраняя абсолютно ясный ум. Заключительную главу книги «Запечатленное время» он закончил за девять дней до смерти! Последние дни он принимал для обезболивания морфий, и до последнего часа он был в полном сознании…

***

29 декабря 1986 года Андрей Тарковский умер. Сотни людей пришли во двор Свято-Александро-Невского собора в Париже, где отпевали Андрея. На церковных ступенях Мстислав Растропович исполнил возвышенно-строгую «Сарабанду» Баха.