В минувшее воскресенье состоялась премьера действительно удивительного спектакля по пьесе выдающегося польского драматурга второй половины ХХ века Иренеуша Ирединського (перевод Василия Сагана). Постановка является совместным проектом генерального консульства Республики Польша в Харькове и театра им. Шевченко. Режиссер постановки — заслуженный деятель культуры Польши Анджей Щитко сумел взбудоражить умы зрителей, захватить их сознание смелыми решениями в своей работе, вызвать самые разные эмоции и чувства. Накануне премьеры мы встретились с режиссером паном Анджеем и с одним из ведущих актеров театра, заслуженным артистом Украины Сергеем Бережко, чтобы выведать все секреты новой постановки.
—Пан Анджей, это ваша первая работа с украинским театром. Скажите, как бы вы оценили актерский состав?
—Я работал с ними впервые, и они большие молодцы. Сделали неплохую работу. Я видел в театре Шевченко множество пьес и соответственно знал, что здесь есть хорошие артисты. Хотя думаю, что в такой сложной, психологичной пьесе они до этого не участвовали. С самого начала им было трудно что-то понять, они пробовали проявить себя и хотели сыграть, а тут я им говорю не играть, а жить, проживать сценарий, как собственную жизнь.
—Получается, вы четко задаете границы роли или все же разрешаете актерам импровизировать, по-своему воспринимать персонажа?
—Нет, нет. Есть моя дорожка, и не нужно с нее сворачивать, а надо прямо идти по ней. Каждый актер четко знает, какую роль он играет, какую задачу и какую тему нужно раскрыть.
—Вы когда-то тоже играли главную роль в этой пьесе — Иуду. Почему именно этот спектакль вы решили поставить на харьковской сцене?
—О, это было очень давно. Я думаю, это самая интересная пьеса в Польше. И самая глубокая, самая мудрая. На первый взгляд, кажется, что сюжет довольно прост и всем известен, но это очень тонко сотканное искусство, которое трудно понять сразу. Я люблю такие истории, такие роли. Тридцать пять лет назад я играл Иуду, что мне очень понравилось, но я уже тогда задумывался о том, чтобы поставить спектакль еще раз, но как режиссер.
Вопрос Сергею Бережко:
—Традиции польского театра чем-то отличаются от украинских?
—Театр во всем мире и есть театр, и его язык — международный. Актеры, впервые встретившись с паном Анджеем и ничего не зная по-польски, отлично понимали, что он говорил, потому что театр — это язык действия, прежде всего. Действия, идеи, мысли, движения. То, что у данного режиссера существует стремление к психологизму — это симпатизирует лично мне, как актеру, и, безусловно, вся труппа была очень рада такому сотрудничеству. Чем отличается польский театр, я не знаю, так как не играл в нем, но пьесы в Польше смотрел. Работа польских актеров, точность, эмоциональность и в то же время пластичность и глубина проживания исполнителями своих образов — это то, что отличает польскую школу. И я считаю, что опыт работы с паном Анджеем был очень полезен для нашего актерского состава и, в общем, для нашего театра.
—Удалось воссоздать ту пластичность, ту глубину, о которой вы говорите?
—Пан Анджей очень точно работает с актерами, выстраивая диалоги по теме, по паузе, по смене темпоритма, взгляды, повороты, так как в кино, — продуманы до мельчайших подробностей. Насколько это нам на сегодня удалось, я не знаю, но работа будет продолжаться и дальше, потому что был очень короткий период подготовки — полтора месяца, это сроки европейские, к которым мы еще не привыкли, но думаю, мы сумели в них вложиться.
—В этом спектакле очень много зависело от актерской игры, – поясняет пан Анджей. — Актер — это не магнитофон, что может сегодня играть тише, а завтра громче. Тут есть такие глубокие, драматические моменты в образах героев, которые нуждаются в распутывании. Это настолько сложная пьеса по психологическому механизму, что все зависит от настроения исполнителей. То есть это ансамблевый спектакль, и здесь одному стоит только выбиться на секунду, как разрушается вся конструкция. И этим он очень сложен, и, наверное, еще нужно время показа зрителю, для того чтобы обрести определенную устойчивость.
—Что касается сюжета, Иуда — это библейский образ. А какие есть связи у него с героем пьесы?
—Конечно, связь есть, — ответил Анджей. — Пьеса существует как бы в двух плоскостях: одна — библейская, символично-этичная, так сказать. И вторая — это та реальная плоскость, в которой живем мы с вами. В спектакле обыгрывается это восприятие, двойственность образов. Может, с одной стороны, возникать ассоциация Иисуса с шефом, Иуды, Ивана, Петра — с одним из 12 апостолов, ближайшими соратниками, друзьями Христа, и можно также рассматривать молоденькую бледную, как Марию Магдалену. Образ комиссара, как Понтия Пилата. Но, с другой стороны, это реальные люди, которые существуют здесь и сейчас, и неважно, в какой стране. Речь идет о том, что все это – люди с их проблемами и их выбором. Как поступили апостолы раньше, а как поступают теперь герои и как каждый из присутствующих поступил бы на их месте? — это самый главный вопрос. Это как смотреть фильм или читать книгу и воскликнуть: «А я бы сделал по-другому!». Но если бы вы были там, на месте тех людей, то вы не знаете, как бы вы сами поступили. И никто не знает.
—У нас зрители сидят друг напротив друга, — дополняет Сергей Бережко, — и через призму этого символического куба, как элемента декорации, через призму действия они могут посмотреть друг другу в глаза и подумать, а смогли бы они в экстремальной ситуации предать друга? Смогли бы устоять перед пытками, перед какими-то соблазнами? Мы предполагаем, что у театралов возникнет очень много вопросов при просмотре этого спектакля. Кто-то будет принимать происходящее, кто-то будет не принимать — это зависит от интеллектуального и культурного уровня зрителя. А могут еще быть и такие, которые будут оправдывать свои дурные поступки. Мы порой поступаем плохо, и каждый пытается придумать для себя какое-то оправдание, что мы же не такие уж и плохие люди и сможем со всем этим жить.
—И в завершение, какие могут быть сюрпризы для харьковчан?
—О нет, это нужно прийти и посмотреть, — восклицает пан Анджей. — Сюрпризы! Мы не будем сейчас рассказывать. Может у кого из зрителей сердце заболит, а может кто и расплачется, кто-то закричит, а кто-то, может быть, и заснет — я не знаю. Но в определенных моментах они точно удивятся!
—А про дальнейшее совместное творческое сотрудничество уже думали?
—Я думал, но еще не обсуждал ничего ни с кем. У меня на примете есть еще одна замечательная польская пьеса, и я уже знаю, кто бы в ней мог сыграть, но пока это тайна, и вы ничего от меня не услышите.