Жизнь, как спектакль

Сергей Параджанов появился на свет в 1924 году в Тбилиси в семье антиквара. Эта профессия была потомственной в роду, и его глава — Иосиф Параджанов надеялся, что его дети пойдут по стопам своих предков. Сам он был одним из богатых людей дореволюционного Тифлиса и, помимо антикварного магазина, владел еще несколькими заведениями, в том числе и публичным домом под названием «Семейный уголок».

В доходном бизнесе мужа участвовала и его супруга Сиран, которая лично отбирала девиц для борделя (девушек привозили аж из самой Франции). Когда грянула революция, Иосиф Параджанов лишился почти всего своего богатства, однако антикварный бизнес не бросил. Скупка и продажа ценных вещей оставались главным делом в его жизни. Однако времена были уже иные и власти совершенно иначе смотрели на занятие Параджанова-старшего. В конце 20‑х его арестовали в первый раз, а затем «ходки» на зону стали чуть ли не ритуалом. Однако никогда он не отсиживал свой срок полностью — то его выпускали раньше срока за примерное поведение, то он попадал под амнистию. Как шутил позднее Сергей Параджанов, его отец, как примерный советский труженик, выполнял пятилетки в четыре года.

Лавки старого Тифлиса часто были также мастерскими — здесь одновременно производили и продавали. Их характерной особенностью было отсутствие передней стены; открытые взорам толпы, они придавали этому колоритному полуазиатскому, полуевропейскому городу особое очарование. Не только товары, но и труд простых ремесленников и торговцев выставлены были словно напоказ. На фотографиях конца ХIX века можно видеть горшечников, лудильщиков, продавцов ковров, лаваша в проемах своих лавок‑мастерских. Эта уникальность старого Тифлиса сохранялась долго, и Параджанов‑мальчик ее еще застал. Для наблюдательного и художественно одаренного мальчика это был огромный и увлекательный мир, поражающий разнообразием красок, запахов, звуков, людей и вещей.

Эти детские впечатления режиссера сыграли свою роль и в пробуждении у него любви к живописи и театру, занявших такое важное место в параджановском кинематографе.

---

В 1942 году Сергей Параджанов заканчивает среднюю школу и становится студентом Тбилисского института инженеров железнодорожного транспорта. Однако пройдет всего лишь год, и Параджанов поймет, что поступил опрометчиво — любовь к искусству возьмет свое.

Во время учебы во ВГИКе Сергей Параджанов влюбился в Нигяр, девушку-татарку, которая была родом из Молдавии. Их знакомство произошло случайно. Зайдя в ЦУМ, Сергей в парфюмерном отделе вдруг увидел девушку, которая произвела на него сильное впечатление. Чуть ли не в тот же день Сергей пригласил ее на свидание. Их роман длился несколько месяцев и закончился браком. Однако их счастье длилось недолго, Нигяр происходила из патриархальной семьи, в которой царили весьма строгие нравы. Когда в Москву приехали братья девушки и узнали, что она без ведома родственников вышла замуж, они потребовали у Параджанова крупный выкуп. У студента Параджанова таких денег не было, но он пообещал достать их, надеясь на помощь отца. В тот же день Иосифу Параджанову в Тбилиси полетело письмо, в котором сын буквально умолял дать ему требуемую сумму, обещая со временем обязательно ее вернуть. Но Иосиф был слишком обижен на сына за то, что тот изменил семейной традиции, не пошел по его профессиональным стопам, и в просьбе отказал. Финал этой истории был трагичен: родственники потребовали от девушки, чтобы она бросила нищего мужа и вернулась с ними на родину. Но та отказалась. И тогда родственники поступили с ней согласно своим патриархальным нравам — сбросили ее под электричку.

Обращение Сергея Параджанова к молдавской теме было данью памяти любимой девушке, которую Параджанов не забыл до конца своих дней. Хотя внешне его личная жизнь после этой трагедии складывалась вполне благополучно. В середине 50‑х, будучи в Киеве, он женился на украинке, два года прожившей в Канаде, — Светлане Щербатюк. Элегантная, красивая, она вполне могла быть фотомоделью. У них родился сын, которого назвали Суреном. Белокурый, как и его мать, мальчик внешне мало что взял от своего отца, который его обожал. Но жить в семье с Параджановым было сложно. Он был человеком непредсказуемым, странным, и многие его причуды воспринимались людьми как безумие. Соседи Паражданова по Тбилиси, когда он чудил, обычно говорили: «Сумасшедший на свободе».

Свою жену Сергей Параджанов заставлял принимать участие в его мистификациях и причудах. Он настаивал, чтобы она чистила яблоки каким-то необыкновенным образом, ставила чашку на стол не так, а эдак, котлеты укладывала на блюдо особенным образом. Его творческая жизнь не знала пауз, она была столь интенсивна, что фантазия его продолжала «выдавать продукцию» и в перерывах между занятиями профессиональным искусством, когда он просто общался с людьми. Кто-то знал Параджанова-человека, кто-то Параджанова‑художника, а был один Параджанов — творец вымышленного прекрасного мира.

Судя по всему, Светлана Щербатюк так и не сумела приспособиться к причудам своего мужа и в 1961 году, взяв с собой сына, покинула его дом. Но Параджанов навсегда сохранил в своем сердце любовь к этой женщине. Рассказывают, что когда он впервые увидел в Киеве известную актрису Вию Артмане, то грохнулся перед ней на колени, произнося восторженные слова восхищения. Внешне Артмане была очень похожа на его бывшую жену Светлану Щербатюк».

---

В 1964 появляется первый шедевр Сергея Параджанова «Тени забытых предков» (премия за лучшую режиссуру и приз на кинофестивале в Мар-дель-Плато, Аргентина, 1965; Кубок I Фестиваля Фестивалей в Риме, Италия, 1965 и др. награды), принесший режиссеру всемирную славу. Режиссер-армянин создал кинематографический памятник гуцульской культуре.

Поразительное проникновение в западноукраинскую этнографию здесь сочетается с самобытной поэтикой Параджанова. В картине доминирует изобразительное начало, причем особое место занимает новаторская работа с цветом, однако и мелодика гуцульской речи становится сильным выразительным средством. Для большинства эпизодов характерно стремительное внутрикадровое движение. Это самый экспрессивный фильм Параджанова. История о любви, смерти и верности исполнена мощной языческой витальности.

Всемирно прославившийся режиссер Сергей Параджанов, тем не менее, оставался в вынужденном простое.

После «Теней» он задумал снять «Киевские фрески» — сюрреалистический этюд о Великой Отечественной войне. Напуганное начальство ему запретило. Так, автор, которым восхищались Феллини и Годар, Бергман и Куросава, остался без работы. За последующую четверть века Параджанов сумел снять только четыре полнометражных фильма. Избыток гениальности, не находящий выхода на съемочной площадке, выплескивался в жизнь.

Параджанов славился своими празднествами. Однажды он умудрился пригласить в свой тбилисский дом весь театр на Таганке, приехавший в Грузию на гастроли. Грандиозный прием во дворе двухэтажного дома. Вино, песни, фантастические игрушки и коллажи на ветвях старого дерева, царские подарки всем гостям. Много повидавшие таганцы были потрясены. А друзья Параджанова недоумевали: он вроде не слишком любил спектакли Любимова, мало что из них видел. Зачем ему это? Но ответ прост. Для Параджанова этот прием был спектаклем, которым он хотел ошеломить конкурентов и коллег из Таганки. Он дал им бой — театральный бой — на своей территории и выиграл его безусловно. И никто — только, может быть, старый друг Давид Боровский — не знал, что из этого огромного дома, разукрашенного как дворец, Параджанову принадлежал разве что крошечный кусочек жилплощади с койкой и столом. Как джинн из «1001 ночи» он за одну ночь возвел это великолепие, и даже профессиональные актеры не догадались, что это всего лишь декорация. Для него вся жизнь была бесконечным театральным состязанием. Он был драматургом, актером, постановщиком — и все это в одном лице. Это граничило с безумием, но он не мог остановиться. От этого — его сумасшедшая неадекватность, его дикие эскапады, раздражавшие друзей и родных. Сегодня он мог встать и прилюдно произнести пламенную анти-советскую речь, завтра — пламенно просоветскую. Его окружение сходило с ума. Несколько раз его с трудом отбивали от уголовного преследования. Потом — перестали и пытаться. На судах Параджанов то пытался одеть милиционера Наполеоном, то клялся в верности Ленину. И никто — среди ошеломленной толпы его зрителей — не понимал, что любая ситуация для него — это мини-спектакль. Бросаясь в него, он надевал первую попавшуюся маску и начинал лицедейство.

Еще более новаторской с точки зрения изобразительного ряда стала другая работа режиссера и сценариста, «Цвет граната»; в фильме, состоящем из нескольких миниатюр, он воссоздал биографию армянского народного поэта Саят-Нова на колоритном историческом фоне средневекового Кавказа. Однако режиссер, ставивший фильмы далекие от провозглашенного социалистического реализма и недолюбливавший советские власти, в конце концов поплатился за свою независимость и, обвиненный в «гомосексуализме и незаконной торговле иконами», несколько лет провел в заключении.

Имело ли это обвинение под собой какие-либо основания? Здесь мнения расходятся.

Сергей Параджанов был освобожден 30 декабря 1977 года. Ввиду запрета жить в Украине Параджанов поселился в Тбилиси. За гражданскую позицию и за преследования, которым он за нее подвергался, Параджанова называли «армянином, родившимся в Грузии и сидевшим в русской тюрьме за украинский национализм».

После возвращения Параджанов работал на киностудии «Грузия-фильм», где совместно с Д. Абашидзе поставил «Легенду о Сурамской крепости» (1984).

Не вышли фильмы «Intermezzo» (по М. Коцюбинскому), «Киевские фрески», «Икар», «Исповедь».

Сергей Параджанов также писал сценарии и был художником — он создал огромное количество рисунков и коллажей.

Скончался режиссер 21 июля 1990 года в Ереване. Погребен в Пантеоне гениев армянского духа, рядом с Арамом Хачатуряном, Вильямом Сарояном и другими деятелями искусства, литературы и науки республики.