Игорь Свергун: Чтобы прочувствовать вкус жизни, нужно немного побыть возле той грани
Игорь Свергун только что вернулся из Китая, где он покорил высочайшую вершину мира Эверест. Наконец-то он достиг этой вожделенной для всех альпинистов высоты! Он выглядел удовлетворенным, воодушевленным, вдохновленным на новые путешествия, новые вершины. Было видно, что человек без гор жить просто не может. Как без воздуха.
В 2005 году Сергей Бершов и Игорь Свергун покорили самую высокую горную вершину мира — Эверест. Для Игоря Свергуна это был первый успешный подъем на Эверест — предыдущие не имели успеха. У него были две попытки для восхождения. В 1992 году он не дошел до вершины всего 50 метров. А в 1999‑м в печально известной украинской экспедиции, когда погиб Василий Копытко и был на волоске от смерти Владимир Горбач, Свергун совершил уникальный поступок — стащил обмороженного Горбача, который сам уже был не в состоянии передвигаться, с высоты 8600 метров, до высоты 8000 метров. Ни о каком собственном восхождении тогда уже не могло быть и речи.
Это было 8 лет назад. Сегодня странно и страшно, что о молодом, перспективном, талантливом спортсмене Игоре Свергуне приходится говорить в прошедшем времени.
В субботу, 22 июня, около полуночи на базовый лагерь под вершиной восьмитысячника Нанга-Парбат со стороны Диамир (Пакистанская провинция Гилгит-Балтистан) было совершено нападение местных боевиков. От 10 до 12 вооруженных человек в форме сотрудников правоохранительных органов расстреляли туристов. Были убиты три украинца (харьковчане Игорь Свергун, Бадави Кашаев, Дмитрий Коняев), двое словаков, два гражданина КНР, один непалец, гражданин Литвы и американец. В результате атаки погиб также пакистанский гид.
Предлагаем вашему вниманию несколько выдержек из интервью с харьковскими альпинистами Сергеем Бершовым и Игорем Свергуном, написанного 8 лет назад, после их возвращения с Эвереста. Сегодня после событий 22 июня 2013 года многое в нем читается по-другому. Тогда свое восхождение харьковские альпинисты посвятили юбилею Победы. Символично, что свой последний, неоконченный штурм пакистанской вершины альпинисты хотели посвятить 70-летию со дня освобождения Харькова от фашистских захватчиков.
На вершине — значит над бездной
— Скажите, какие сны снятся там, в горах, если они вообще снятся в такой обстановке?
Игорь СВЕРГУН: Даже и не припомню сразу (Обращается к Бершову). А помнишь, мы как-то делились впечатлениями, что кому приснилось? Хорошо бы придумали такое устройство — для записи снов! Знаешь, наверное, все-таки чаще снится что-то связанное с эмоциями, событиями прошедшего дня. И все-таки сны преимущественно цветные, добрые.
— А горы часто снятся?
Сергей БЕРШОВ: Мне очень редко снятся. Даже не знаю почему. Ведь провожу в горах большую часть времени, живу этим.
Игорь СВЕРГУН: Одно могу сказать, когда горы начинают сниться, значит уже пора в горы. Это точно! А, вот вспомнил интересный факт. В течение 16 лет мне несколько раз снился один и тот же сон. Будто я пробираюсь к какой-то вершине через непонятную деревню, кусты, камни. И мне говорят, что еще немного, еще каких-то полчаса, и я — у цели. Не помню, дошел ли. Но такое снилось.— Слышала, что кто-то из альпинистов не шел на гору, если у него перед этим развязывался шнурок. У вас есть какие-то приметы? Вы, вообще, суеверные люди?
Игорь СВЕРГУН: Ну, это уж слишком! Так, раз в десятилетку соберешься на Эверест, а тут на тебе — шнурок развязался! Хотя каждому — свое. Да, был такой альпинист Федя Митюхин. У него дважды вот так шнурок развязывался, и дважды он разворачивал всю свою команду. Один раз сразу после этого в этом месте часть горы обвалилась. Еще один альпинист не фотографировался перед выходом на гору.
Сергей БЕРШОВ: У нас такого нет. Есть интуиция, и она, слава Богу, пока не подводит. А приметы? Думаю, если им следовать, то «восходителей» станет гораздо меньше.
— «Высшим пилотажем» в мире альпинистов считается восхождение без газа. Грубо говоря, кислород в данном случае — допинг.
Сергей БЕРШОВ: Конечно, бескислородные восхождения ценятся выше со спортивной точки зрения. Но это не означает, что все восходители должны ставить перед собой такую цель. Все зависит от сугубо физиологических возможностей организма альпиниста.
Игорь СВЕРГУН: Думаю, взойти на Эверест без кислорода у меня бы получилось. Единственное, тогда бы больше времени нужно было потратить на акклиматизацию. Кроме того, для бескислородного восхождения нужны более благоприятные погодные условия, чем те, в которых мы восходили. Кстати, есть мнение, что с кислородом даже опаснее идти. Ведь появляется дополнительный фактор риска — вдруг система откажет, газ закончится. А ты уже привык дышать в маске. Было очень много таких случаев, когда люди из-за этого погибали. Мозг перестает питаться, человек замерзает, начинает мыслить по-другому — ему все становится безразлично, наступает апатия. Буквально сейчас был случай, когда погиб наш друг из параллельной экспедиции — словенец Марко. Уже спускаясь, в метрах 70 от вершины, у него закончился кислород. Парень сел и все… Альпинисты из японской экспедиции, которые в этот момент его видели, потом рассказывали, как подходили к нему, уговаривали идти. На этих высотах человека никогда не транспортируют. На себе там можно нести максимум 10 кг. Марко ответил, что сам разберется, и оттолкнул кислородные баллоны ногой.
29 мая мы видели, как он лежал замерзший, с опухшими пальцами. У Марко остались две взрослые дочери.
— Правду говорят, последнее слово всегда принадлежит Горе. У родных даже нет возможности захоронить погибшего.
Игорь СВЕРГУН: На этом склоне уже погибли 166 человек. Иногда шерпы делают так называемую зачистку — сбрасывают трупы вниз. За время нашей экспедиции мы увидели восемь замерзших, обезображенных тел.
— Несмотря на риск люди продолжают стремиться к самой высокой вершине на земле. И все ради нескольких минут… Чего? Ради чего весь этот риск? Какие мысли охватывают на самой высокой точке мира?
Игорь СВЕРГУН: В первый момент — мечта сбылась! Победа! Эйфория. Сумел, переборол, перетерпел! Но это эмоции. Все равно срабатывает инстинкт самосохранения. Постоянно нужно быть начеку. Думаешь, хватит кислорода или нет, успеешь спуститься до темноты или нет, начнется пурга или нет…
Сергей БЕРШОВ: Первая мысль: быстро сфотографироваться и домой (Смеется). Хорошо будет потом, внизу. Все время думаешь, как безопасно спуститься. Ведь можно на спуске и не дойти, не вернуться… Я несколько раз замечал как у тех, кто покорил Эверест, глаза просто светятся от счастья. Это действительно того стоит.
Игорь СВЕРГУН: Очень важно чего-то добиваться в жизни, достигать поставленной цели. Не стоять на одном месте и проживать аморфную жизнь. Важно к чему-то стремиться. Это движение, как нигде, понимаешь там, в горах. И когда достигаешь задуманного, получаешь истинное наслаждение от того, что сумел, переборол себя, перетерпел. В этом и есть вкус победы, вкус жизни, всего… Ради чего люди идут в горы? Знаешь, ведь даже не всегда можно четко объяснить, ради чего ты здесь, на равнине живешь. Происходит переоценка ценностей, когда покоряешь вершину. Как там, в горах, мне хотелось в зелень! Мы провели почти два месяца среди камней и льда. Где-то на высоте 5200 вылез какой-то росточек, ты ему радуешься, нюхаешь. Ведь он кислородом пахнет! А еще страшно хотелось хорошего десертного вина, вода эта надоела страшно.
Порой, чтобы почувствовать вкус хлеба, надо поголодать. Так и для того, чтобы прочувствовать вкус жизни, нужно немного побыть возле той грани.
— Какие самые первые ощущения там, на вершине?
Игорь СВЕРГУН: Выше на планете ничего больше нет. Это не преимущество над всеми, кто внизу, это скорее преимущество, победа над самим собой. Альпинизм для меня — это образ жизни. Мы по-другому не можем. Здесь, наверное, уместны слова из поэмы «Буревестник» Максима Горького. Мы не привыкли, когда все спокойно, тишь да благодать. Хочется чего-то волнительного, настоящего. Но это не значит, что мы убегаем от городских, земных проблем, напротив, я всегда с радостью и нетерпением жду возвращения домой. Домой всегда хочется.
— Эверест — единственный в своем роде, и вы его покорили. А что теперь? Ближайшие планы связаны с горами?
Игорь СВЕРГУН: У нас много планов и спортивных, и альпинистских, и на жизнь у нас большие планы. Что касается новых покорений… В Пакистане есть три «восьмитысячника»: Гашербрум-2, Хидден Пик, Брод Пик, которые стоят рядом друг с другом. Никто из альпинистов бывшего СССР не восходил на них за один приезд. Мы хотим это сделать. Планируем взять с собой молодых спортсменов — будем передавать опыт.
Вместо послесловия. Случай с альпинистами в Пакистане вызвал в Интернете бурю неоднозначных дискуссий. К сожалению, много злых, просто-таки желчных комментариев, мол, искали на свою голову приключений и получили их. Конечно, альпинизм связан с риском и экстримом, впрочем, как и любой вид спорта. Но кроме всего, это еще и очень интересный и красивый вид спорта, не для слабаков. Многим не понять и никогда не дано будет понять, для чего же люди идут в горы. Возможно, именно там, вдали от цивилизации, ребята-альпинисты находят что-то такое, чего нельзя постичь, прочувствовать, осознать здесь, на земле. Альпинизм, к слову, всегда был прерогативой людей высокоинтеллектуальных (профессоров, академиков, ученых). Один математик, даже говорил, что именно в горах, при монотонном восхождении его мозг по-настоящему отдыхает.
Хочется пожелать каждому из нас быть хоть немного человечнее, добрее. Не судите, да не судимы будете!..
Алексей КОРОВИН, харьковский путешественник-одиночка. «В поисках MIX-жизни. Из Европы в Австралию» — так называлось его недавнее большое путешествие. На своем мотоцикле из Харькова в Сидней он проехал практически половину земного шара. Пакистан — в числе многих стран, через которые пролегал его путь. Именно в Пакистане Алексей подвергся вооруженной атаке местных бандитов. К счастью, ему повезло выбраться из перестрелки живым и невредимым. Комментируя случай с харьковскими альпинистами, Алексей сказал: «Тут — вопрос личной безопасности каждого путешественника. В моем случае я мог взять полицейское сопровождение на территории Пакистана. Но это все превратилось бы в очень долгое, нудное путешествие. Я рискнул. Но у наших ребят альпинистов, думаю, была несколько другая ситуация. Они никоим образом не могли этого предвидеть в горах, на нейтральной территории. Произошло очень дерзкое бандитское нападение на лагерь. Это был террористический акт. Пакистан — это та страна, где цена человеческой жизни сегодня ничтожно мала. Граница с Афганистаном — вообще странно прозрачная. А тем более в горах — этой границы практически нет. Я, признаться, вообще впервые слышу, чтобы вот так просто нападали на базовые лагеря альпинистов, мирных иностранных туристов. Это нонсенс! Это реальный террор, который, к сожалению, коснулся и нас в том числе. Это сродни теракту в мирном городе. Очень жаль наших ребят, искренне соболезную всем родным и близким. Думаю, что для них это фатальный случай, судьба… Все те агрессивные комментарии, которые сейчас в изобилии появились в Интернете, уверен оставляют ущербные люди, которые сами не в состоянии совершить хоть какой-то достойный поступок. Конечно, сейчас несколько схлынет наплыв альпинистов в Пакистан, они просто будут восходить на вершину по другим маршрутам, через Тибет, Непал… Пока все не успокоится.
Випуск № 149 (1064) від 12.12.2025
